А со стороны Казахстана – более двуглавая, чем Эльбрус. Николай Рерих в своё время нарёк её Северным Кайласом, а в алтайских поверьях связь нашего Среднего мира с Верхним выглядит как древо, ветви которого спускаются к различным вершинам, перевалам, источникам, а ствол уходит от вершины Белухи. Людям испокон веков запрещалось приближаться к священной горе. И алтайские народы, разойдясь от Босфора до Восхода, от Ирана до Таймыра, принимали ислам, буддизм, христианство, но сами алтайцы не принимали ничего, продолжая хранить веру предков.

За древней эпохой степных каганатов на Алтай пришли “тёмные века”, оставившие его далёкой периферией. Ситуация стала меняться где-то в 17 веке, когда тилингиты – коренные жители бассейна Катуни – вошли в ойратский союз монгольских и тюркских народов, у нас более известный как “джунгары” или “калмыки”.

Та эпоха в памяти алтайцев осталась Золотым веком, когда они превратились в самостоятельный и грозный народ. Алтайцы оставались язычниками, но поскольку Джунгария была буддийским государством, тибетское учение робко начало и на Алтае пускать корни. Джунгары вели долгую войну с казахами, регулярно атаковали флегматичный Китай и даже русских трепали изрядно.

Ближайший к Алтаю город Бийск был заложен в 1709 как крепость для защиты от джунгар, коими здесь были сами алтайцы. Но потом Россия покорила Кузнецкую котловину, лишив ойратов лучших месторождений железа, а в 1740-х годах Джунгарию разгромил Китай, устроив жесточайшую резню, к которой с радостью присоединились натерпевшиеся от джунгарских набегов казахи.

Алтайцам в этой ситуации было некуда пойти, кроме как под Россию. Буддизм с отрывом от джунгар они позабыли довольно быстро, а вот шаманство в горной глуши продолжило жить вплоть до советских времён. Вот например ритуальный клад с шаманско-буддийскими элемнтами (включая свастики), найденный у села Кокоря в Чуйской долине:

Материальное наследие кам-дьянг (“шаманской веры”) сохранилось теперь только в музеях, и может быть где-то в потайных местах, о которых алтайцы не расскажут русским. Вот например курмёжки: так русские называли идолов от местного “кюрмюш” – дух-хранитель дома, здесь такой отмечен цифрой 2. Под цифрами 3 и 4 – духи предков тюнурчеки, а гирлянда фигур наверху – это кайындар, “дочери горы”, потусторонний эскорт шамана. Впрочем, “шаман” – эвенкийское слово, а здесь жрецов называли “кам”, отсюда и слово “камлание”.

“Шапка-птица” (куш-бёрюк) с кадра выше принадлежала шаману Чоодуру Штанакову из Чибита, а в музей поступила в 1920-е годы. Тогдашнее язычество Алтая было типичным для тюркско-монгольских народов: Верхним миром заведовал громовержец Ульгень, Средний мир хранила мать-земля Умай, а Нижним миром правил безобразный тёмный дух Эрлик.

Но камы обращались к ним ко всем: это в “религиях спасения” есть Бог, которому нужно просто верить, а в язычестве любые силы были простой данностью, с которой должен был считаться человек. Шаманы высшего класса “укту-кам” могли обращаться ко всём мирам, но большинство специализировались лишь на одном направлении, причём женщины обращаться к Верхнему миру не могли.

Помимо камов, были и кайши – сказители, которые к духам не хаживали, но могли с ними разговаривать сквозь границы миров. На любые камлания надевалась шапка-птица, но к Ульгеню ходили в белом халате, а к Эрлику надевали “манжак” –  своеобразный скафандр для враждебной среды Нижнего мира. Он включал уже знакомых кайындар (хранительниц), крылья “канат”, всяческие бубенцы и звенящие подвески, служившие в Подземном царстве “бронёй”.

Но саму способность ходить в иные миры люди получили не от Ульгеня, а от Эрлика, и именно подземный дух подарил первому каму тюнур – бубен. Это был главный атрибут шамана, олицетворявший его внешнюю душу (идол внутри) и ездовое животное (натянутая шкура) в стране духов. Каждый бубен делался под руководством кама индивидуально для него, и с того момента, как шаман впервые брал тюнур в руки – никто не имел право к нему прикасаться. На жизнь кама было отпущено несколько бубнов, с износом последнего он умирал. Вот тут слева бубен Кымчанака Ерасеева из Кебези, справа бубен и шапка Бардам Туйменековой из Бешпельтира, а в музей они попали в 1930-х годах.

Ну а мир алтайца пронизывали духи – хранители природы ээзи или злые посланники нижнего мира – алмысы и шулмусы. Вот например слева россыпь эрнегендеров – такие заворачивались старухой на свадьбу дочери или рождение внуков и хранились где-то в потайном месте, где несколько раз в год их кормили молоком. Справа изображавшиеся не идолами, а чем-то вроде икон орёкёндёр и канаттулар – духи-покровители разных специализаций.

Первой религией внешнего мира, сумевшей закрепиться на Алтае, оказалось староверие – в середине 18 века большая часть Алтая, особенно долина Бухтармы, оставались фактически нейтральной зоной, которую и начал заселять бородатый люд, привыкший полагаться только на свои силы. Так образовались русские “бухтарминские каменщики” (то есть горцы), которых с окончательным присоединением Алтая к России объявили инородцами. Но староверческие сёла других волн переселения (не всегда  добровольного) возникали не только на южном, но и на Северном Алтае, в основном по рекам Бия и Ануй.

Итак, официально принявший русское подданство в 1756 году Алтай к началу 19 века представлял собой край, населённый полукочевыми язычниками, промеж которых горой стояли сёла русских староверов.

В 1828 году по инициативе тобольского архиепископа Евгения (Кузнецова) в Бийске, расцветавшем на купеческой торговле по Чуйскому тракту, была создана Алтайская духовная миссия. Её квартал с постройками 1880-х годов уцелел среди многоэтажек недалеко от центра Бийска (на кадре ниже).

В Сибири эта миссия была не единственной, но крупнейшей, и важнейшую роль в ней сыграли два Макария, ставших “апостолами Алтая”. Макарий (Глухарёв) возглавлял Миссию в 1830-44 годах, работал в основном в Улале (нынешний Горно-Алтайск), выучил алтайский язык и перевёл на него часть Библии. Идеей этой он так проникся, что взялся переводить Библию ещё и на современный русский язык. Синод в этом увидел крамолу и отозвал Макария, а его преемники проповедовали на Алтае с позиций русификации.

Расцвета миссия достигла в конце 19 века при Макарии (Невском), о котором я слышал полярные точки зрения – одни пишут, что он был бескомпромиссным русификатором, другие – что он вернулся к идеям Макария (Глухарёва). Как бы то ни было, именно миссионеры в 19 веке были главной русской силой на Алтае..

И построили в горах несколько десятков деревянных и пару-тройку каменных церквей.

С другой же стороны в двери Алтая всё чаще стучались буддийские ламы. Экономика гор держалась на ярмарке в Кош-Агаче, куда съезжались русские купцы из Бийска и монголы с товарами Китая. Участвовали в этой торговле и сами алтайцы-теленгиты, и богаче всех зайсанов (старейшин) были купцы Кульджины.

Аргамай Кульджин торговал с монголами, улучшал породу местных лошадей, на Алтае слывя заступников и благодетелем. Он-то и считается современными историками покровителем алтайского буддизма. Подозреваю, что в тайне Аргамай лелеял планы объединения с монголами под одной крышей империи Цин, которая всё равно уже трещала по швам.

Как часто бывало, обратившись к России за спасением, когда всё улеглось алтайцы о своём выборе крепко пожалели. Смута забылась, память о золотом веке Ойратии осталась, и с каждым поколением власть Белой горы делалась всё более ненавистной, и всё слаще делалась легенда об Ойрат-хане, который выжил в войне с китайцами, казахми и русскими и однажды, когда рухнет одна из вершин Белухи, вернётся с Восходом Солнца и освободит свой народ.

Но перетягивание шаманского Алтая между буддистами и православными дало совсем неожиданный результат – появление новой религии. В 1904 году пастух Чет Челпанов из селения Кырлык у долины Теренг (ныне это в Усть-Канском районе) увидел сон, в котором к нему явились трое всадников в белых одеждах, и старший обратился к чабану на незнакомом языке, а младшие взялись переводить – посланники сообщали чабану заповеди новой веры.

Эти семена упали на благодатную почву: несколькими годами ранее с вершин Белухи обрушился ледник, а где-то на востоке Страна Восходящего Солнца громила воинство Белой горы в пух и прах. От кам-дьянг отпочковалась ак-дьянг, Белая вера, религия спасения на базе шаманства. Так как спасителя, в образе которого должен явиться Ойрат, местные называли Ак-Бурхан (“белое божество”), в русские источники эта религия вошла как бурханизм.

Новая вера разошлась по Алтаю стремительно, и алтайцы многих племён и сёоков (родов) сжигали курмёжки и святилища в виде растянутых шкур, изгоняли и убивали “тёмных” шаманов, строили у берёз тагылы – алтари. Между тем, царские власти быстро углядели в этом японский проект разложения тыла, да и религиозное восклицание “Алтай тохой!” для них звучало как “Алтай – (к) Токио!”. На следующий год на моление в долину Теренг нагрянули казаки, избили алтайцев, смачно пограбили их дома (пользуясь своей безнаказанностью вдали от любого надзора). Шаманов же в 1908 году российская власть и вовсе взяла под охрану.

Ну а потом случился 1917-й год, уровнявший всех. Гражданская война на Алтае шла жестоко – красные добивали малочисленных белых, а белым было нечего терять. Советская власть много сделала, чтобы принести сюда цивилизацию – закончила Чуйский тракт, строила больницы и школы. Но вместе с тем сжигались церкви, репрессировались шаманы, унифицировались культуры.

Знаковым событием для Алтая стала Центрально-Азиатская экспедиция Рерихов, одним из ключевых пунктов которой был Верхний Уймон, в 1926 году ставший базой походов к Белухе. Её силуэт отчётливо угадывается на картине Николая Рериха “Победа”:

И хотя эта экспедиция ничего в происходившем тогда на Алтае не изменила, она оставила очень важный задел на постосветскую эпоху. Но памятники атеистического Алтая, как правило посвящённые и Гражданской, и Великой Отечественной войнам сразу – тоже в большинстве своём нетривиальны:

Ну а с распадом СССР на Алтае началось стремительное возрождение всех его старых религий. А кладбища алтайских сёл выглядят так – сходу и не скажешь, какой веры люди на них покоятся.