Разговаривая с именитыми историками мне было интересно, что они трактуют о заявлении Рожкова Василия Ивановича, что память изменила Демидову? Ответ меня удивил, что Рожков не историк и что это только его интерпретация. Честно говоря был очень удивлен таким ответом. Приставка историку к.и.н или док дает право опровергать интерпретацию событий, которые освещает человек ближе всего к тем событиям и имеющему не менее заслуг перед историей и ставить свою интерпретацию выше других. Рожков Василий Иванович (10 [22] июля 1816, Турьинские Рудники — 5 [17] ноября 1894, Санкт-Петербург) — русский горный инженер, специалист в области гидротехники. Занимался изучением водопроводов и гидравлических двигателей на Урале. Действительный статский советник.      Из дворян Пермской губернии. Родился в семье горнозаводского служащего (шихтмейстера). Окончил Турьинскую горную школу, Санкт-Петербургский горный институт. По окончании института, 6 июля 1838 г., в звании поручика направлен на Екатеринбургские заводы для практических занятий. В 1840 г. командирован в Петербург для изучения методов магнитных и метеорологических наблюдений. С 29 декабря 1840 г. – смотритель Екатеринбургской обсерватории. В 1841 г. составил первое обстоятельное описания водяных турбин, сооруженных на Алапаевских заводах. С 1843 г. занял должность смотрителя Екатеринбургского монетного двора и механической фабрики.      В 1846–1848 гг. – в зарубежной командировке изучал методы специалистов в области гидравлики Вейсбаха, Морена, Понселе, Редтенбаха. Составил чертеж системы уральских водопроводов и гидравлических двигателей, не имевший аналогов в России и в Европе.      После возвращения на Урал работал управителем Нижне-Исетского завода, помощник горного начальник Екатеринбургских заводов, руководитель Монетного двора и механической фабрики. В это время составил обстоятельное описание Екатеринбургской механической фабрики.      В 1851 г. помощник горного начальника Екатеринбургского округа. Одновременно заведует монетным двором. Изобрел турбину двойного действия с горизонтальным валом, которая первоначально была установлена на Екатеринбургском монетном дворе (1855), а затем на многих уральских заводах. Лауреат премии Академии наук за труд «О гидравлическом горнозаводском хозяйстве» (1856).      В 1856 г. уехал в Бессарабию, затем – начальник Петербургского монетного двора, который значительно перестроил, введя медный передел. С 1862 по 1864 г. преподавал строительное искусство в Горном институте, был членом Горного ученого комитета.      С 1840 по 1870 годы Рожков опубликовал более 30 статей и рефератов в «Горном журнале», среди них выделяется оригинальностью, в частности, статья «О гидравлическом горном хозяйстве Уральских заводов» («Горный журнал», 1856).      Василий Рожков усвоил метод фрайбергского профессора Юлиуса Вейсбаха и применял этот метод при своих исследованиях водопроводов и гидравлических двигателей на Урале. Первые на Урале динамометрические исследования гидравлических турбин были произведены Рожковым в 1851 году на Алапаевском заводе. Им был изобретён особый тип гидравлической турбины (горизонтальная сдвоенная осевая) — турбина Рожкова. Первая такая турбина была построена в 1856 году на Екатеринбургском монетном дворе, а затем они получили значительное распространение на уральских заводах.      Он также впервые дал техническое описание турбины, изобретенной Игнатием Софоновым.      Отставной горный инженер Василий Иванович Рожков погребён 8 ноября 1894 г. на Волковском кладбище Санкт-Петербурга в возрасте 78 лет. Награды Орден Святой Анны III степени (1849) Премия Академии наук, за труд «О гидравлическом горнозаводском хозяйстве» (1856) Орден Святого Станислава II степени (1858) Орден Святой Анны II степени с императорской короной (1871) Орден Святого Владимира IV степени за 35 лет (1872) Орден Святого Владимира III степени (1873) Орден Святого Станислава I степени (1877)

Вот интересная интерпретация нашего доктора исторических наук Аркадия Васильевича Контева:      В интервью в мае 2021 года с Аркадием Васильевичем Контевым в Политсиб.ру в статье “Мы вернулись в 30-е? Алтайский историк о «победобесии» и интерпретации истории”, на вопрос Сергея Манскова: – Историки ведут споры до сих пор – был ли основатель горного дела на Алтае Акинфий Демидов в Барнаульском поселке? – Мое мнение – нет. Игорь Юркин – крупнейший специалист в стране по истории рода Демидовых – говорит, что был. В качестве аргумента он приводит отчет 1730-х годов о ревизии на Колыванском заводе, в котором стояла запись, что Демидов «при том был» и свою визу поставил. Я считаю, что здесь опять можно по-разному прочитать документ. Демидов присутствовал в Невьянске на Урале при утверждении отчета, а не на Алтае во время его составления.

https://politsib.ru/news/43040-altajskij-istorik-arkadij-kontev-rasskazal-o-pobedobesii-i-interpretacii-istorii      Есть факт, отчет 1730 года в котором говорится, что был и визу поставил, а есть интерпретация, что можно по разному прочитать документ.      В 2014-2016 годах я переписывался с Игорем Николаевичем Юркиным, тема переписки была основание Змеиногорска в 1736 году и о скороспелом решении переноса даты на 1744 год.      Российский историк, краевед, кандидат технических наук, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова Российской академии наук. Преподаватель высшей школы (возглавлял кафедру истории и культурологии). Музейный работник (основатель и первый заведующий музея «Некрополь Демидовых», Тула)      Я просил его, если в их архивах появятся документы про рудник в Змеевых горах, поделиться этими документами.

Вот интерпретация Игоря Николаевича Юркина: Демидовы: Столетие побед Тестируя пределы, или Прыжок на Алтай …..      Прощаясь на время с алтайскими делами и планами Демидова, зададимся вопросом: как он справлялся со всем этим — с Тулой, Уралом, Алтаем? Причем справлялся успешно? Алтайский проект особенно поражает: ведь до сих пор доподлинно неизвестно, бывал ли Акинфий Никитич в этих краях лично.      Сам он в 1744 году (это — за год до смерти) заявил в Московской конторе Сената, что «на своих Колыванских заводах никогда не бывал»[369]. Некоторые историки вполне ему в этом поверили[370]. Но размах, с которым удалось поставить здесь дело и за сравнительно короткий срок добиться поистине поразительных результатов, заставлял некоторых историков усомниться в правдивости этого заявления. В.И. Рожков прямо писал, что «память изменила Демидову»[371]. Были и другие, полагавшие, что поездки на Алтай имели место[372].      Уральский историк В.И. Байдин, разделяющий эту точку зрения, недавно попытался ее конкретизировать и доказать. По его мнению, Акинфий Никитич посетил Колывано-Воскресенский завод в июле 1731 года, повторно в начале лета 1732-го и, наконец, осенью 1734-го[373]. О поездке 1732 года упомянул В.И. Рожков: по его утверждению, Акинфий сопровождал В. Райзера. В.И. Байдин немало потрудился, подбирая доказательства этих предположений. Аргументов много, и они интересны, но у них общий недостаток — все они косвенные. Так что, не отвергая возможности таких поездок в принципе, не потерял смысла поиск ответа на вопрос: благодаря каким качествам Акинфию удалось поднять алтайскую металлургию дистанционно!      Отвечая на него, отметим прежде всего, что помимо хороших природных данных (при отце, одаренном прекрасной памятью, наверное, и сын забывчивостью не страдал) Акинфий обладал блестящими способностями управленца. Он умел находить и выращивать сотрудников, не боялся делегировать другим значительную часть своих прав, умел контролировать тех, кто ими распоряжался. Это отчетливо видно из его писем, посылавшихся на Алтай. В качестве примера обратимся к нескольким, адресованным в Колывано-Воскресенскую заводскую контору. Они относятся к чуть более позднему времени, но в следующей главе поговорить на эту тему повода не будет.      Вот «ордер» Демидова от 17 июля 1732 года. Тема — условия, на которых с Колыванского завода можно отпустить несколько лет служившего на нем у прихода и расхода денежной казны Никифора Семенова (на этой примечательной личности мы еще остановимся). Хозяин не разрешает отпустить его «сюда» (вероятно, в Невьянск) прежде, как он будет на месте тщательно сочтен «со всякою [с]праведливостию и свидетельством», и объясняет, почему этого нельзя сделать позже, по его прибытии. Акинфий сообщает, как должны быть оформлены результаты сверки, какие документы и куда надо направить. Вместе с тем ощущения забюрократизированности от описания процедуры не возникает — возникает же ощущение рационально поставленного делопроизводства, материальной основы учета и контроля[374].      Цитированное письмо показывает, как Демидов работал с персоналом. Следующее, отправленное полгода спустя (4 января 1733 года), демонстрирует, насколько легко он воспринимал цифровые показатели производства (следовательно, и технологию, которую они отражали, тоже хорошо знал). В этом письме он анализирует присланные к нему с завода две ведомости о плавке руд и очистке меди. Одну он находит вполне правдоподобной (цифры в ней друг другу не противоречат), а вот вторая вызывает у него недоумение. «И мы того, — пишет он, — заподлинно истолковать не могли» и поясняет: «…не слыхано такой угар — слишком десять частей у вас показано в угаре». К тому же данные ведомостей плохо согласуются между собой. Свои недоумения Акинфий подкрепляет ссылкой на хорошо известное и, несомненно, авторитетное на Колывано-Воскресенском заводе лицо: «Вышеозначенной вашей ведомости о плавке меди подивился здесь и господин Клеопин». Имеются указания чисто технологического характера: «К тому ж веема нам невразумително о показанном вами порштейне, что он выжигаетца. А когда вам противно ево на дровах жечь, тоб надлежало ево с рудою в плавку употреблять для доброго дела и плавки крепких руд, а на гермахерских горнах отнюдь ево с медью не очищать». Здесь же фрагмент, показывающий, что Акинфий вполне определился со схемой территориального разделения восстановительной плавки и последующей очистки меди: «И впредь вам медь, кроме своей вам нужды, не очищать, а по прежнему нашему к вам писму отпущать черную медь в Невьянския наши заводы».      Несмотря на невразумительность отчетности, получаемой от облеченных доверием лиц, тон его письма к ним можно считать в общем спокойным и деловым. Ругани и грубого запугивания он избегает, эмоциональных выражений — тоже. Но отношения к промашкам и лицам, повинным в них, не скрывает: «Да пишут к нам с Невьянского заводу, что в отпущеной от вас меди является великой недовес. А об оном недовесе и напред сего многократно к вам писано, уже не знаю, как мне к вам, деревянным, будет и писать. А Алхимов за то от нас и наказан будет»[375]. Эпитет «деревянные» выглядит весьма деликатным на фоне богатого бранными фразеологизмами («цыц и перецыц», «как лягушек раздавлю») эпистолярного наследия другого заводчика, племянника Акинфия дворянина Никиты Никитича Демидова, — наследия, образец которого мы еще приведем.      Итак, Акинфий далеко, но он постоянно на связи, постоянно в курсе дел. Вот только информация запаздывает: последнее из цитированных его писем добирается из Невьянска на Алтай два с половиной месяца.

https://biography.wikireading.ru/190411

Изучая труды историков, все более ясно становится, что точки ставить рано и не нужно. Пока не исследованы все документы во всех архивах мира, пока нет единой глобальной оцифрованной системы архивных данных, есть факты и интерпретации. Да, общепринятая версия, что Акинфий Никитич Демидов никогда не был на Алтае – 80%, и есть 20% на то, что был. И эта версия интерпретируется не менее именитыми историками. Изучайте историю, собирайте первоисточники, возможно Вам удастся найти документы, которые опишут более реально этот вопрос. Я читаю труды современных историков, но так же я люблю читать первоисточники. Иногда они рассказывают намного больше, чем трактовка истории современными историками. Любите и изучайте, на экскурсии я обычно озвучиваю все версии, а вот выбор оставляю за экскурсантами. Выбор за Вами.