О причинах коллаборационизма сказано много. Это и недовольство существующей властью, и меркантильные интересы. Первой причиной чаще всего пытаются оправдать советский коллаборационизм, так как время, прошедшее со времен Гражданской войны, коллективизации и раскулачивания было в историческом масштабе весьма незначительным.

Единство народа, о котором говорила советская пропаганда, к 1941 году ещё не сформировалось, уровень жизни оставлял желать лучшего, поэтому часть населения на оккупированных территориях, если и не приняла немцев хлебом-солью, то испытывала некоторые надежды с приходом «новой власти».

Если же говорить о европейском коллаборационизме, то стоит учитывать искусственное деление Европы по результатам Версальского мира, которое стало причиной национализма среди этнического большинства многих стран.

Когда сегодня говорят о коллаборационизме в годы войны, то обычно вспоминают Русскую освободительную армию генерала Власова, казачьи дивизии СС и дивизию «Галичина». Однако, несмотря на несомненные сходства этих боевых подразделений, они существенно различались. Костяк РОА составляли белоэмигранты, номинальной целью которых была борьба с большевизмом, казачьи дивизии сражались за обещанную им «самостийность» и Казакию.

С «Галичиной» ситуация была совсем странная. По воспоминаниям Кубийовича, инициатор создания дивизии Вехтер считал, что «Галичина была страной, в которой нужно возобновить немецкое (австрийское) влияние, которое происходило еще со второй половины XVIII века».

Показательно, что первоначально Гитлер с больших скептицизмом относился к идее создания национальных дивизий на оккупированных территориях. По расовой теории Третьего рейха все «неарийцы» считались «унтерменшами», «недочеловеками», а потому в перспективе немцами планировалась ареизация завоеванных народов.

Привлечь на свою сторону значительную часть казачества Гитлеру позволила теория о том, что казаки относятся к остготам, а потому им должна быть не менее привлекательна идея об освобождении от «большевистского ига».

Уже в декабре 1942 года было организовано Казачье управление Дона, Кубани и Терека (Козакен Лейте-Штелле). Обещанная независимость Казакии предполагала не только особые приоритетные условия для казаков, но и их обязательства перед Рейхом. С казачьих территорий снимался большой продовольственный налог. Идея о создании самостийной Казакии прожила недолго, Третий Рейх отказался от неё уже в январе 1943 года.
Склонить к сотрудничеству все казачество немцам не удалось. Именно казачество было ядром кавалерии Красной армии, уже к концу 1941 года против нацистов сражалось 116 кавалерийских казачьих дивизий.

Большую часть советских коллаборационистов составляли так называемые «хиви» – солдаты вспомогательных войск вермахта. По большей части, набирали их среди пленных красноармейцев. По данным историка Романько, число «хиви» в вермахте составляло 665-675 тысяч человек.
29 апреля 1943 года «хиви» официально было разрешено носить немецкую униформу, но без немецких эмблем, без петлиц и погон. При всей многочисленности «хиви» нельзя однозначно отнести к идейным коллаборационистам, помогать нацистской Германии пленные шли из соображений конформизма.

На оккупированных территориях формировались также ягдкоманды (истребительные или охотничьи команды) – «лжепартизаны», которые использовались для поиска и уничтожения настоящих партизан.

К концу 1943 года численность «восточных соединений» составила около 300-350 тыс. человек, но такое большое количество не говорило о качестве.

Дезертирство, низкая боеспособность и частые переходы на сторону Красной армии говорили о том, что полагаться на коллаборационистов немцы могли только с большой осторожностью.

О чём говорить, если «прославленная» дивизия «Галичина» просуществовала меньше двух лет и потерпела сокрушительное поражение под Бродами летом 1944 года.

По большему счёту, коллаборационизм был величайшим обманом Второй мировой войны. Жители оккупированных территорий шли на сотрудничество с немцами, надеясь на лучшую жизнь, однако, как показала история, вся пропаганда Третьего Рейха была лишь инструментом для функционирования немецкой военной машины.