Ещё раз о тайне убийства Льва Троцкого или Реабилитация Сталина…
Припадочный демон
К юбилейному году Льва Троцкого стали доступны практически все отечественные архивные материалы и опубликованы громадными тиражами заграничные собрания его личных документов. К событиям его жизни добавились многие неизвестные прежде подробности. И эти подробности позволяют по-иному взглянуть на многие важные моменты в судьбе «демона революции». Но опять этот новый взгляд не соответствует большинству внушаемых сегодня представлений о демонической этой личности, и она не становится ясней.
Вот, например, самый яркий момент исторической драмы — смерть Троцкого. Тем, кто внимательно вникнет в документы и обстоятельства тех дел, даже и она может показаться вовсе не такой, как её рисовали до сих пор. И, к примеру, Рамон Меркадер не такой уж окажется откровенный сталинский агент. У испанских коммунистов, к которым принадлежал убийца Троцкого, давненько уже копились вопросы к нему: «Уже шла мировая война, и было ясно, что со дня на день Гитлер нападёт на СССР. Он уже покорил Данию, Голландию и Бельгию. Франция была оккупирована с помощью Лаваля, а Норвегия — Квислинга. Мы узнали, что Троцкий вёл переговоры с германским консулом в Мехико, явно намереваясь тоже стать “квислингом”, когда фашистские войска войдут в СССР. А откуда были все эти деньги у Троцкого?.. Он жил в настоящей крепости, а она стоила очень недёшево. У него было 27 телохранителей с пулемётами и винтовками. Эти средства он получал от германского консула. И каждый четверг, когда дома оставалась малая группа самых близких к Троцкому людей, приезжал этот консул, с которым велись многочасовые переговоры. И только когда мы поставили советское правительство в известность об этом, был получен приказ об уничтожении. Все это чушь, будто бы Сталин так уж ненавидел Троцкого и боялся его».
То есть, единомышленники Меркадера сами поставили вопрос о том, чтобы убрать его со своего пути. С чего бы это?
Были причины. И как раз такие, которые дают повод, ну не то чтобы поставить крест на участии Сталина в этом деле, но прийти к выводу, что вовсе не следует столь упорно на том настаивать? Жуткая мысль какая-то по нынешним временам, когда обаяние Троцкого в России так очевидно снова, что можно уже говорить о триумфальном его возвращении в нашу повседневность.
В своих первых показаниях по поводу убийства Троцкого Рамон Меркадер, тогда ещё нерасшифрованный Джексон, заявил: «…вместо политического вождя, возглавляющего борьбу за освобождение рабочего класса, я столкнулся с человеком, который стремился только к удовлетворению своей ненависти и жажды мести и который использовал рабочее движение для того, чтобы прикрыть собственную гнусность и свои подлые расчёты… Троцкий погубил мою душу, моё будущее, осквернил мои чувства. Он превратил меня в человека без имени, без родины, в инструмент Троцкого. Я зашёл в безвыходный тупик… Троцкий смял мою жизнь, как мнут в руках клочок бумаги…».
Этот трагический тон бывшего троцкиста, искренне верившего в своего вождя, и подлейшим образом преданного им, не мог быть выдуман ни Сталиным, ни сталинскими агентами. Подобным чувствам обязательно ведь нужен решительный выход. Безвыходность тут грозит безумием.
Итак, Рамона Меркадера особо не устраивало и раздражало в Троцком, которого он узнал лично, то, что он «явно намеревался» стать «квислингом», или «лавалем», когда фашистские войска войдут в СССР. Кто эти Квислинг и Лаваль?
Первый после фашистской оккупации Норвегии возглавил в ней марионеточное правительство, его имя после того стало синонимом слова предатель. Лаваль же был организатором и главой пятой колонны во Франции.
Так что Меркадер точно разглядел политическое и нравственное лицо Троцкого. И оно ему не понравилось. Говорят, между тем, что будущий убийца Троцкого задолго до рокового знакомства был очарован Львом Давидовичем, тщательно изучал его труды и вникал в затейливые зигзаги его путаного жизненного пути. Некоторые историки полагают даже, что он мог поддаться чарам Троцкого настолько, что считал себя некоторое время убеждённым троцкистом. Значит, он мог знать, что Троцкий давно уже подготовил себя к роли Квислинга и Лаваля и гораздо раньше выбрал особый пример для подражания, ещё в 1927-ом году. Имя его первого героя было Жорж Клемансо. По Троцкому этот Клемансо совершил свой годный для подражания подвиг именно в то время, когда враг стоял в восьмидесяти километрах от Парижа. Это было в конце Первой мировой войны. Троцкий особо поясняет тогдашнюю тактику Клемансо и причины захвата им власти. По Троцкому следует, что этот решительный политик отобрал бразды правления у тогдашнего безвольного правительства в исключительных интересах нации и истории. Сплотив весь народ — от клошаров до аристократии, он Парижа не отдал и вывел Францию в победители. В действительности всё это было не совсем так, но Троцкий как мог раскрасил лик Клемансо, чтобы и себя почистить под этим героическим портретом. Примерив на себя этот романтический образ и напомнив о том, что Жоржа Клемансо за его порывы народная молва окрестила «Тигром», а он, Троцкий, и без того носит имя Льва, вот с каким бесстрашием он обратился к Сталину и его сторонникам: «Вы — группа бездарных бюрократов. Если станет вопрос о судьбе советской страны, если произойдёт война, вы будете совершенно бессильны организовать оборону страны и добиться победы. Тогда, когда враг будет в ста километрах от Москвы, мы сделаем то, что сделал в своё время Клемансо, — мы свергнем бездарное правительство; но с той разницей, что Клемансо удовлетворился взятием власти, а мы, кроме того, расстреляем эту тупую банду ничтожных бюрократов, предавших революцию. Да, мы это сделаем. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но вы не смеете. А мы посмеем, так как это будет совершенно необходимым условием победы».
Так что Троцкий самым ясным образом подсказал Сталину, жалкому тогда ещё какому-то подобию себя будущего, верный повод для грядущей расправы над собой и троцкизмом, столь решительно уже настроенным. Но запомним и то непременное условие, необходимое для победы Троцкого. Враг должен обязательно стоять уже в ста километрах от Москвы. Это у Троцкого выскочило вовсе не случайно. Это было не следствием полемического задора, а, как мы увидим, далеко идущим замыслом, который, как я полагаю, и стал причиной его жуткого и бесславного конца.
Пройдёт четыре месяца и 7 ноября 1927 года Троцкий, очертя голову, как-то вовсе уж безрассудно ринется осуществлять «тактику Клемансо» на деле. В этот день он попытается организовать путч, с треском провалившийся, правда, в результате неумелой и нелепой организации. И вот какие есть, оказывается, совсем не основательные в монументальной биографии вождя народов Иосифа Сталина житейские эпизоды. Весьма опасные, между тем. Один из активных заговорщиков, какой-то Яков Охотников, добрался-таки до места, где за парадом увлечённо наблюдал сам Генеральный секретарь партии. И вот этот Охотников подскакивает к нему и отвешивает вполне беспощадный удар кулаком по затылку. Ни этот ли удар отзовётся потом с удесятерённой силой в истории с ледорубом? Замахнулся ещё, но охранник опамятовался уже и даже неловко ткнул Охотникова перочинным ножичком. Другого оружия у него не было. Главное, что этого Охотникова тут же перевязали и отпустили на все четыре стороны.
Путч Троцкого провалился, демонстрация троцкистов была разогнана «разъярённой рабочей массой». Из этой рабочей массы в боевиков Троцкого стали бросать «льдинами, картофелем и дровами». Главное, что рабочие чётко следовали тут подробным инструкциям самого Троцкого. Цинично оправдывая свой собственный террор, Троцкий говорил так: «Трудно обучить массы хорошим манерам. Они действуют поленом, камнем, огнём, верёвкой». Ледорубов и точно у рабочих пока не было…
Меркадер мог, конечно, и колебаться, но и сталинизм в нём был крепок. И вся испанская компартия была сталинистской. Иначе и быть не могло, поскольку Сталин решительно поддерживал испанских республиканцев в их борьбе за власть сначала в Барселоне, а потом и во всей Испании. А ещё в мире было небывалое обаяние страны, осуществившей общенародное, экстатическое какое-то представление об изначальном счастье и благоденствии, подобное воплотившемуся на земле божьему раю. Вот как писала о том Тереза Памиес, входившая в руководство Объединенной социалистической партии Каталонии: «Тогда мы все слепо верили в Советский Союз. Ведь Советский Союз помогал Испанской Республике получить то, в чём ей отказали западные демократии… Мы верили в первую революцию рабочего класса, в любое дело этой страны, включая и процессы 1937 года, казавшиеся нам необходимыми для достижения нашей общей цели. Поэтому нет ничего исключительного или странного в том, что такая безоговорочная вера приводила нас к определённому подражанию героям советских фильмов или журналов; они были нашими кумирами».
И Сталин тоже был кумиром. Удивительно теперь узнавать, что тираном и деспотом Сталина на Западе считали не всегда. В мультфильмах 40-х годов, например, американцы изображали Сталина, конечно, смешным и с карикатурными усами, но сурово карающим мирового злодея — Гитлера. Мало того, многие видные западные деятели культуры говорили о нём с восхищением. Это мы знаем по отношению к Сталину и к тогдашней советской России того же Ромена Роллана, Лиона Фейхтвангера и других. Между прочим, в 1939-ом году он был назван человеком года американским журналом «Time» и фотография Сталина украсила его обложку. Потом это повторилось ещё несколько раз.
Рамон же был видным бойцом республиканской добровольческой армии, одним из руководителей коммунистической молодёжной организации в Барселоне. В 1935-ом году его посадили в тюрьму на несколько лет именно как убеждённого коммуниста. Потом он участвовал в Гражданской войне в Испании на стороне республиканцев, имел высокое воинское звание майора, был комиссаром 27-й интернациональной бригады на Арагонском фронте, участвовал в жестоких боях с фашистскими подразделениями генерала Франко под Гвадалахарой.
Вот тут и случилось то, что навсегда изменило отношение Меркадера к троцкизму и Троцкому. Вызвало жестокую ненависть к тем и другому. Испанские троцкисты в самый разгар войны, когда республиканцы думали уже о победе, подняли вдруг мятеж в их тылу. Их, похоже, никак не устраивало то, что духовным знаменем республиканцев был, в том числе, и Сталин. Они открыто провозгласили лозунг: «Долой Республику! Да здравствует диктатура пролетариата!». По существу, это был удар в спину республиканской Испании, от которого она уже не оправится. В одной только Барселоне в боях с троцкистами интернационалисты потеряли тогда пять тысяч человек. Кроме того, противники фашизма вынуждены были перебросить с основного фронта для подавления троцкистского путча свыше тридцати тысяч бойцов.
Вот этот-то потрясающий успех «пятой колонны» в Испании и заставил Сталина сильно призадуматься и выбрать свой стиль противодействия этой смертной для себя и своего дела опасности. Что и приведёт потом к жесточайшим последствиям для всех заподозренных в троцкизме.
Эту измену Рамон Меркадер троцкистам не простит никогда. Республиканцы уже тогда начали свой террор против троцкистов в Испании и Мексике. Конечно, советские чекисты, которых в Испании в то время было хоть пруд пруди, не могли не попытаться обернуть эту ситуацию в свою пользу, но мысль об убийстве Троцкого и уничтожении его логова родилась изначально в среде бойцов-республиканцев уже в мае 1937-го года. То, что испанские коммунисты действовали тогда вполне самостоятельно, можно уяснить из слов Каридад Меркадер, матери Рамона, ярой коммунистки именно сталинского толка. Тогдашний посол Кубы в Париже Харолд Граматхес говорил, например, что Каридад — «большая сталинистка, чем сам Сталин». По её словам, уже во время мятежа и после она лично и исключительно по собственной инициативе ликвидировала около двадцати троцкистов, а заодно и немалое количество других «контрреволюционных элементов». Она, конечно, ясно понимала, что уничтожение рядовых троцкистов, каким бы ни было их количество, не решит всей проблемы, коли не вырван главный корень зла. Никакой сталинской подсказки, как мы понимаем, тут пока и в помине быть не могло. Ведь, если верить довольно сомнительным запискам «сталинского терминатора» Павла Судоплатова, он получил лично от Сталина в его кабинете приказ на ликвидацию Троцкого только в 1939-ом году. Этот эпизод очень красочно, с подозрительной художественностью, Судоплатовым и описан. Сомнения, что такой приказ вообще был получен вызывает у меня лично тот факт, что в журнале посетителей сталинского кабинета за тот год имени Судоплатова нет как нет. Ссылки на небрежность дежурных чекистов выглядят тут очень уж неуместными. Не могли они такого себе позволить.
То, что, если Рамон уже тогда задумал убить Троцкого, то в этом целиком заслуга его матери. Недаром страшно терзалась она потом, что втравила сына в это дело: «Я превратила в убийцу моего сына Рамона, сына, которого я однажды увидела выходящим из дома Троцкого, связанного и окровавленного, не имеющего возможности подойти ко мне…».
Но сначала будет какой-то странный наскок на «белую крепость» Троцкого в Койокане, пригороде Мехико, отряда мексиканских коммунистов-интернационалистов во главе с известным мексиканским художником Сикейросом. Сикейрос тоже действовал самостоятельно и по вдохновению. Как он потом говорил, ему хотелось просто попугать Троцкого и выжить его из Мексики куда подальше.
И тут наступает, наконец, очередь Рамона Меркадера. Ему уже надо не просто пугнуть Троцкого, а именно — убрать с дороги. Вина его, Троцкого, к этому времени обросла многими отягчающими обстоятельствами.
Троцкий ещё в 1909-ом году напечатал в журнале «Киевская мысль» небольшую статью под заголовком «Слабость как источник силы». Есть там вот какой пассаж: «Теория естественного отбора учит, что в борьбе побеждает наиболее приспособленный.
Это не значит: ни лучший, ни сильнейший, ни совершеннейший, — только приспособленный».
Этому самодельному тезису прикладного дарвинизма он и будет с тех пор следовать во всех своих делах. Он всегда действовал так, как мог бы действовать этот придуманный им венец эволюции — в высшей степени приспособленное к обстоятельствам существо.
В тридцать девятом году началась, наконец, так ожидаемая Троцким новая мировая война.
Величайший из приспособленцев, он тут же понял все свои великие выгоды. Перед Троцким встала реальная перспектива повторить блестящий ленинский путь к власти. Он всегда был уверен, что Германия непременно победит советскую Россию в этой войне. Сам прилагал неимоверные и подлые усилия, чтобы эта будущая победа фашистов совершилась как можно успешнее и скорее. Он греет себя надеждой стать при Гитлере чем-то вроде Понтия Пилата при императоре Тиберии. Прокуратором необъятной русской провинции.
Активное формирование «пятой колонны» в России, в предчувствии новой мировой войны было главным занятием Троцкого в последние годы жизни.
Что это за понятие такое — пятая колонна?
Это опять же связано с Испанией и её тогдашней историей.
В июле тридцать шестого года фашизм, как мы знаем теперь, не без помощи Троцкого, в Испании победил. Тактическая необычность этой войны была в том, что как только мятежный генерал Франсиско Франко двинул войско на испанскую столицу там активизировалось разного рода профашистское отребье, в том числе и троцкистского толка.
В пьяной болтовне, бывает, проскочит нечто примечательное.
В подпитии франкистский генерал Кейло де Льяно разразился тогда такой тирадой:
— Четыре колонны идут на Мадрид, а пятая колонна встретит нас ликованием в самом городе!
В это время немецкие и итальянские войска, высадившись в Испании, уже разворачивались на марше в четыре колонны.
Так и появилось зловещее понятие «пятой колонны».
Испанские коммунисты и Ромон Меркадер в том числе, разумеется, понимали, что действия троцкистов в Испании неопровержимо свидетельствуют о том, что они активнейшая составная часть этой самой «пятой колонны». Что и они «с ликованием» встречали фашистские четыре колонны каудильо Франсиско Франко на улицах Мадрида в апреле 1939-го года.
Тут надо подчеркнуть, что блестящий по успеху пример Франко и заставил тогда Троцкого активно искать себе сторонников как раз в стане «военной оппозиции» Сталину. И не без успеха. Это ведь именно Тухачевский, например, первым воспринял главный в то время постулат Троцкого — пусть Гитлер одержит победу, вот тогда сталинский режим и рухнет. А уж мы с Гитлером потом как-нибудь разберёмся. Во всяком случае, однажды в Париже, на официальном обеде в советском посольстве ещё 12 мая 1937 года, он изумил европейских дипломатов открытыми нападками на советское правительство, добивавшееся организации коллективной безопасности совместно с западными демократическими державами. Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Титулеску, он говорил: «Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченых государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере, в течение некоторого времени будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех». Слова Тухачевского были записаны румынским дипломатом, заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Шакананом Эссезом, который также присутствовал на банкете в советском посольстве.
Так что для Троцкого его мутные дела в Испании были только малым трамплином в достижении прежней вожделенной цели. Ему нужна была власть в России, которая нескончаемыми своими ресурсами, людскими и природными, дала бы ему новую возможность продолжить победное шествие к овладению миром, подсказанное ещё ветхозаветными пророками. Помешательство «мировой революцией» обострилось.
Очень интересно тут то, что этот бред зацепил другого клинического властолюбца — Адольфа Гитлера. Его первый биограф Кондрат Гейден рассказывает в своей книге «Дер фюрер», что Гитлер ещё в 1930-ом году изумил своё окружение неумеренными похвалами «Моей жизни» Льва Троцкого. «Блестяще! — кричал Гитлер своим собеседникам, размахивая перед ними книжкой Троцкого, — меня эта книжка научила многому и вас она может научить». А у Троцкого даже в заголовке его «Моей жизни» чувствуется некоторый парафраз «Моей борьбы» Гитлера.
При таком начале, несомненно, их житейские и духовные векторы должны были пересечься. И это произошло.
Из разрозненных и далеко не полных архивных материалов, находящихся теперь в открытом доступе, можно всё же восстановить вполне внятную картину взаимных порочных связей двух этих великих неудачников, успевших срежиссировать, тем не менее, всенародную драму своего века.
К тому времени, когда Гитлер прочитал книжку Троцкого, он уже и без того знал о его внутреннем мире всё. Он знал главное содержание его натуры. Жесточайшая похоть власти одолевала их обоих. В этом смысле они были близнецы-братья. И Гитлер задумал использовать это внутреннее родство с максимальной для себя пользой.
Обретался в это время у Гитлера некто Альфред Розенберг, в ведении которого были все секретные внешние связи нацистского правительства. Он был коренной россиянин когда-то, ещё до революции знавал Троцкого. Тот, будучи тогда всего лишь Лейбой Бронштейном, являлся в богемной среде в блузе художника и писал какую-то прогрессивную пьесу в духе Максима Горького. Розенберг тоже что-то там пописывал в духе начинающегося русского декаданса. И оба примеряли уже на себя некоторые социал-демократические убеждения. Пути Господни неисповедимы, и вот этот Розенберг уже определяет политику Третьего рейха в деликатной части шпионажа и тайной дипломатии. Так что на сближение с Троцким Гитлер пошёл сначала через этого Розенберга.
А уже в 1935-ом году Геббельс от имени фюрера присваивает почётные звания стопроцентных арийцев двум стопроцентным евреям. Первый из них —известный крупный банкир Мендельсон. Второй —не кто иной, как… Лев Давидович Троцкий. «За особые заслуги перед Рейхом». Это, конечно, отрицают и нынешние либеральные деятели, испытывающие инстинктивную свою связь с троцкизмом. Как косвенное свидетельство тому может служить лишь карикатура известных Кукрыниксов в «Крокодиле» за 1937-ой год. На ней он изображён действительно в качестве «почётного арийца?» О чём и подпись свидетельствует.
О том, что сам Лев Троцкий, бессмертный организатор этой нашей бессмертной до сей поры «пятой колонны», рассматривался немцами уже в конце 1930-х как наиболее реальный наместник Гитлера в будущем побеждённом СССР рассказывал внук Троцкого Эстебан Волков, сын дочери Льва Давидовича, покончившей с собой, как говорят, в состоянии депрессии. (См. интервью с ним в журнале “Российский ежегодник” за 1990 г. №2). Внук запомнил такие, например, слова своего брендового деда: «С Гитлером и японцами можно сговориться. За поддержку немцам можно отдать под протекторат Украину, Японии — Дальний Восток».
И вот Троцкий уже рьяно служит целям германского фашизма. Окончательный план его теперь таков. Надо всеми возможными мерами облегчить Гитлеру победу. Он, Троцкий, мобилизует через «Бюллетень оппозиции», официальный орган троцкизма, своих сторонников в СССР опять принять облик решительных сторонников советского строя, чтобы в нужный момент обрушить страну, подобно тому, как это случилось при Горбвчёве. Они ведь, все эти соколы Троцкого, такие, как упомянутый маршал Тухачевский, мечтали уже, что Гитлер немедленно одолеет Сталина и они, орлы-стервятники, упросят фюрера позволить им управлять дальнейшей судьбой России. С учётом, конечно, всех интересов вождя мирового нацизма. С этой идеей некоторые настолько сроднились, что это стало единственным смыслом их жизни. Был такой, например, перебежчик-троцкист Фёдор Раскольников. Узнав из французских газет о пакте Молотова-Риббентропа и поняв, что война откладывается на некоторое время, он выбросился из окна парижской гостиницы.
Кроме того, Троцкий ни много, ни мало, уже опять детально разрабатывает убийство Сталина и как нельзя близко теперь стоит к осуществлению этой вожделенной цели. Правда, в новом путче он не планировал личного своего участия. Вот один из ярких моментов той истории. Путч действительно состоялся бы, но Сталин угадал его. Во всех красочных деталях попытка переворота этого описана известным немецким дипломатом, журналистом и писателем, бывшим пресс-атташе министра иностранных дел Риббентропа, историком Паулем Кареллом (он же Пауль Шмидт). Книги его имели когда-то величайший успех, в том числе и у российского читателя. Тем не менее, эти события не слишком известны и решительно замалчиваются ныне. Дело по словам П. Карелла происходило так:
«В марте 1937 года схватка между тайными агентами Тухачевского и Сталина приобрела особенно драматичный характер… На 1 мая 1937 года был назначен переворот против Сталина, главным образом потому, что первомайские парады позволяют передвигать существенные контингенты войск в Москву, не вызвав подозрений. То ли по воле случая, то ли вследствие коварства (почему П. Карелл выбрал именно это слово, неясно, ведь Сталин обыграл тут Тухачевского и Троцкого в действительно грозной схватке. — Е.Г.) Сталина, но произошла отсрочка планов. В Кремле было объявлено, что маршал Тухачевский возглавит советскую делегацию в Лондон для участия в церемонии коронации короля Георга VI 12 мая 1937 года. Тухачевский успокоился. Он отложил переворот на три недели. Это было его роковой ошибкой».
Понятно, что этот ход с коронацией был только способом выбить из-под ног заговорщиков твёрдую почву.
Есть и другие сведения о том, что переворот 1 мая 1937 года был предотвращён в последнюю минуту. Например, тогдашний крупный контрразведчик и будущий видный участник атомного проекта Павел Мешик утверждал, что он был награждён первым орденом за то, что обезвредил террориста, готовившегося открыть огонь по трибуне Мавзолея Ленина 1 мая 1937 года. В его официальной биографии, подготовленной в недрах Росматома, действительно есть орден «Знак Почёта», отмеченный именно тем годом. Очевидцы этого празднования на Красной площади запомнили напряжённую обстановку. В какой-то момент на гостевых трибунах прошёл слух, что вот-вот будет взорван Мавзолей. По словам английского журналиста Фицроя Маклина, присутствовавшего в этот день на Красной площади, «члены политбюро нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу, забыв о параде и своём высоком положении». Лишь Сталин был невозмутим, а выражение его лица было одновременно «и снисходительным, и скучающе-непроницаемым».
Итак, ликвидировать Сталина Троцкому опять не удалось. Но у него в запасе оставался ещё один, подлейший даже для троцкизма, способ разложения сталинской державы изнутри. Сейчас я попробую доказать, что пресловутый тридцать седьмой год вовсе не был осознанным и неизбежным следствием параноидальной личной сталинской духовной организации, как это утверждается нынешними фанатами Троцкого.
Зачем, например, Лев Давидович в своей книге «Преступления Сталина», вышедшей в свет как раз в мае 1937 года, и в других многочисленных печатных выступлениях той поры выдаёт Сталину планы решительной подготовки государственного переворота в СССР, начатой уже троцкистским подпольем?
В 1938 году в «Бюллетене оппозиции» Троцкий опять предупреждает о свержении Сталина, грозит ему судом: «Монументы, которые он воздвиг себе, будут свергнуты… А победоносный рабочий класс пересмотрит все процессы, публичные и тайные, воздвигнет памятники несчастным жертвам сталинского злодейства и позора на площадях освобождённого Советского Союза».
А ведь ясно же, между тем, что Троцкий своими действиями и прочими провокациями добивается именно того, чтобы невинных жертв этих становилось всё больше. Каждый выпуск «Бюллетеня оппозиции» теперь выходит чуть ли н с пофамильными списками троцкистской гвардии, готовой уничтожить Сталина и всю элиту советской власти. Он явно провоцирует массовые репрессии. Они нужны ему. С религиозной почти экзальтацией относящийся к своему кумиру главный биограф Троцкого Иссак Дойчер в необузданном порыве выдаёт вдруг заветное и тайное:
«Массовые репрессии были на руку Троцкому. Он считал, что лагеря становились школами и полигонами оппозиции, в которых троцкисты были бесспорными наставниками… Хорошо организованные, дисциплинированные и хорошо информированные в политическом отношении, они были настоящей элитой того большого слоя нации, который был брошен за колючую проволоку».
Так что Троцкий не просто упивался своим влиянием на сталинское окружение, его подлейшие подстрекательства были ходом опытного шулера в безжалостной политической игре. Жестоким ответом на систематические подстрекательства и провокации Троцкого и становятся вот эти печально известные всем «расстрельные дела» тех окаянных лет:
процесс (1932-33 гг.) против Союза марксистов-ленинцев (Рютин и др.);
процесс (март-апрель 1935 г.) против Московской контрреволюционной организации — группы «рабочей оппозиции» (Шляпников, С.П. Медведев и др.);
процесс (19-24 августа 1936 г.) против Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра (Зиновьев, Каменев и др.);
процесс (23-30 января 1937 г.) против Параллельного антисоветского троцкистского центра (Пятаков, Радек, Сокольников и др.);
«Дело военных» — процесс (11 июня 1937 г.) против Антисоветской троцкистской военной организации (Тухачевский и др.);
процесс (2-13 марта 1938 г.) против Антисоветского правотроцкистского блока (Бухарин, Рыков и др.).
Само создание Львом Троцким в 1938-ом году очередного 4-го Интернационала так же можно рассматривать как грандиозную провокацию международного масштаба.
Троцкий так обозначил главную его задачу:
«…Цель Четвёртого интернационала — …возродить СССР, очистив его от паразитической бюрократии. Достигнуть этого можно только путём восстания рабочих, крестьян, красноармейцев и краснофлотцев против новой касты угнетателей и паразитов. Для подготовки такого восстания нужна новая партия… Четвёртый интернационал ставит себе задачей создать такую партию в СССР. Передовые рабочие… учитесь создавать в сталинском подполье тесно спаянные и надёжные революционные кружки. Устанавливайте связи между этими кружками. Учитесь через верных и надёжных людей, в частности через моряков, устанавливать связи с вашими революционными единомышленниками в буржуазных странах. Это трудно, но это возможно… …Завоевания Октябрьской революции только в том случае будут служить народу, если народ сумеет расправиться со сталинской бюрократией…».
Подлейшая со времён Александра Герцена продлилась традиция — сидя в уюте и безопасности закордонья, гостеприимного ко всякому разрушителю России — подзуживать беззащитных, одержимых, а может и свято верующих в анафемское дело людей, посылать их на смерть, на виселицу, под пулю подвального палача.
Формируемая в СССР пятая колонна Троцкого, как и в Испании, должна была «встретить с ликованием» колонны Гитлера в Москве, сколько бы их ни было, этих гибельных колонн. Такой грезилась Троцкому гибель России, опять нужной ему как растопка нового мирового пожара. Будь на месте Троцкого любой другой, это занятие можно было бы назвать предательством, бесчестьем, подлостью. Ни одна из этих моральных категорий, как мы понимаем, Троцкого не тронула бы… Все это были химеры, от которых клиническое властолюбие и революция, воплотившая в себе самые подлые средства для достижения подлых же целей, освободили одержимых этими главными пороками времени…
Это была болезнь, конечно, осложнения эпилепсии, симптомы которой описал у Троцкого его бывший соратник по подпольным социалистическим будням, врач, кстати, по основной своей «мирной» специализации Григорий Зив. Он констатировал в своём диагнозе: «Троцкий морально слеп. В нём был натуральный физиологический дефект. То, что в английском языке именуется “моральное безумие”. Его головной орган для любви и симпатии атрофировался ещё в утробе матери».
Никто почему-то не связывал до сей поры «избыток революционной активности» Троцкого, как определял это состояние Энгельс, с нездоровой злобностью, «злопамятностью», связанной с болезнью мозга. Сколько дегенератов выдвинула революция в первые свои ряды? Это стоило бы посчитать. У Ломброзо даже есть специальная главка в работе «Преступный человек», которая называется «Политическая эпилепсия». И там написано чёрным по белому: «Соединяя фанатическое, непоколебимое убеждение с лукавым расчётом, они действуют, по большей части, без логического обсуждения, но инициативно и очень экзальтированно. Правда, они ничего не доводят до конца, но зато дают чувствительный толчок движению, предварительно уже подготовленному внешними обстоятельствами».
Жаль, не узнаем мы теперь — возглавил ли бы гитлеровскую Российскую освободительную армию вместо Власова Троцкий. Ледоруб Рамона Меркадера окончательно похоронил все эти планы 20 августа 1940 года.
«Политическая эпилепсия» Троцкого заключалась в том, что он упорно дискредитировал в личных целях на виду у всего изумлённого мира своё главное детище — троцкистский Интернационал. Служба Троцкого Гитлеру убивала троцкизм. Тут кстати было бы сказать, что мечта Троцкого посодействовать победе Гитлера почти-таки осуществилась. Западногерманский военный историк И. Гофман в своей книге «История армии Власова» (издательство «Ромбах», Оренбург, 1984) приводит список перешедших в 1941 г. советских военных на сторону немцев. Все они — бывшие троцкисты, ставшие ярыми пропагандистами в армии Власова идей Троцкого.
Летом 1941 г. посол США в СССР Джозеф Е. Девис занёс в свой дневник вот какое знаменательное своё наблюдение: «Сегодня мы знаем, благодаря усилиям ФБР, что гитлеровские агенты действовали повсюду, даже в Соединенных Штатах и Южной Америке. Немецкое вступление в Прагу сопровождалось активной поддержкой военных организаций Гелена. То же самое происходило в Норвегии (Квислинг), Словакии (Тисо), Бельгии (де Грелль)… Однако ничего подобного в России мы не видим. “Где же русские пособники Гитлера?” — спрашивают меня часто. “Их расстреляли»”, — отвечаю я».
Худшего врага у троцкизма чем сам Троцкий уже невозможно было придумать. Я так полагаю, что идея кардинальным образом спасти троцкизм от Троцкого родилась в недрах ещё того «неиспорченного троцкизма», который не опустился пока до позорного состояния пособника и составной части нацизма. Я полагаю так же, что Рамон Меркадер не успел ещё вовсе остыть от того изначального правоверного троцкизма, который мог ведь ещё вызвать сочувствие честного перед собой частного человека. А после того, как приложился он ледорубом к черепу Троцкого, его, Меркадера, вообще можно стало назвать величайшим троцкистом всех времён и народов. Ведь это он единственный решился выполнить очевидную и насущную задачу. Он спас троцкизм от Троцкого. Сталину это вряд ли нужно было…
Евгений ГУСЛЯРОВ, писатель, автор книг о русской истории —«Екатерина Великая в жизни», «Суеверный Пушкин», «Лермонтов в жизни», «Ленин в жизни», «Ночь с Достоевским», «Есенин в жизни», «Сталин в жизни», «Все дуэли Пушкина» и др…
"Ты выбрался из грязи в князи, но быстро князем становясь. Не позабудь, чтобы не сглазить. Не вечны князи-вечна грязь. Омар Хайям"