И кроме того, Советский Союз – это было общество заявленного социально-экономического равенства. И вот эти два момента – социально-экономический и внешнеполитический, геополитический – выгодно отличают сталинский Советский Союз от постсоветской РФ. Но есть и еще один момент. Люди прекрасно понимают, что мы до сих пор живем на сталинском фундаменте. Ядерное оружие, которое было создано во второй половине 1940-х годов, в начале 1950-х – это фундамент, заложенный Сталиным и Берией. И чем хуже становятся международные отношения, тем больше людей понимают, что с нами не обходятся так же, как к сербами и ливийцами, только потому, что у нас есть это наследие.

То, что Сталин мешал верхушке, – это очевидно. То, что в верхушке назревал с конца 1940 годов острый конфликт, – тоже очевидно. Этот конфликт проявился и был совершенно очевиден во время 19 съезда ВКП(б), на котором ВКП(б) превратилась в КПСС. Аббревиатура “б” – то есть “большевики” – было отброшено. И достаточно посмотреть на поведение Сталина на этом съезде, чтобы понять, что он был недоволен. И неслучайно сразу же после съезда на пленуме он расширил состав президиума ЦК КПСС и расширил перечень кандидатов в члены президиума. То есть он, безусловно, мешал верхушке. А как конкретно произошло – была ли эта смерть насильственной, отравили его или просто не оказали помощь, или отравили и не оказали помощь – это очень сложный вопрос. Но у меня нет никаких сомнений, что Сталину помогли умереть.

В этом была заинтересована часть партаппарата, и здесь ее интересы совпали с интересами наших геополитических прoтивникoв. Ведь неслучайно с конца 1940-х годов англо-американские спецслужбы создали совместную спецгруппу, которая называлась How To Make Stalin’s Passing – то есть “Как сделать так, чтоб Сталин ушел”.

У истории есть сослагательное наклонение. Плохие историки говорят, что его нет. У истории всегда есть несколько вариантов развития. И говорить, что у истории нет сослагательного наклонения – это значит полностью отрицать многовариантность истории и сводить ее к такому жесткому детерминизму и исключать проблему человеческой воли, субъекта, наконец, случайности. Маркс говорил, что без случайностей история имела бы мистический вид, поэтому, разговоры о том, что у истории нет сослагательного наклонения – это попытка придать истории мистический вид. У истории всегда несколько вариантов. Сталин, безусловно, решил бы проблему с преемником. Во-вторых, он, по крайней мере, выдавил из президиума то, что до этого и потом при Брежневе называлось “политбюро”. Целый ряд людей.

Дело заключалось в том, что Сталин вел уже неравную борьбу. Номенклатура за время Великой Отечественной, пока она была избавлена от чисток, сформировалась, по сути, как квазикласс. Кроме того, партийные структуры проросли в хозяйственные. Неслучайно в 1946 году принимается постановление о недопустимости взятия на себя партийной структурой хозяйственных функций. Сталин бился не просто со своим ближайшим окружением, не с какими-то конкретными людьми, он бился с целым слоем, который постепенно перерождался. И в этом отношении надо сказать, что страхи Сталина и опасения Троцкого – двух врагов – оказались верными.

Троцкий в конце 1930-х годов уже откровенно писал о перерождении советской бюрократии в квазикласс и говорил об опасности перерождения его в буржуазию. Сталин называл эту группу “проклятой кастой”, но он считал, что чистками и подтягиванием рабочего класса эта проблема будет решена. Но он прекрасно понимал опасность того, что по мере приближения социализма классовая борьба будет усиливаться. У нас некоторые трактуют это как борьбу с “кулаками” – ничего подобного, он имел в виду опасность перерождения бюрократии в буржуазию. И горбачевщина и ельцинщина показали, что он опасался правильно, это и есть обострение классовой борьбы в ходе построения социализма.

Нам нужен институт Сталина, который изучал бы сталинское наследие. Как теоретическое, так и практическое. Институт Сталина должен изучать несколько вещей, он должен изучать сталинскую эпоху, во-вторых, сталинское наследие с точки зрения места его в марксистской мысли, русской мысли. На базе этого центра можно было бы проводить конференции, посвященные не только Сталину, но и сталинской эпохе. Кроме того, этот центр мог бы выступать как борец против очернения советского периода нашей истории. Сталин, конечно, не был ангелом, но он не был и демоном. Нам нужна беспощадная правда о самих себе, о Сталине и сталинской эпохе.

Я думаю, что если России суждено сохраниться и пройти через бутылочное горлышко кризиса ближайшего десятилетия, то памятники Сталину будут стоять не только в Москве. Они будут стоять во многих городах – инициатива будет исходить не только сверху, но и снизу. Ну, а памятник Сталину – это не просто постамент победителю во Второй мировой, для нас более важна Великая Отечественная, это будет памятник величайшему деятелю русской истории.

Мир вошёл в очень-очень острый кризис, это кризис конца капиталистической эпохи. К сожалению, в истории очень часто побеждает наихудший вариант. Готовиться всегда нужно к самому плохому, как готовился Сталин в 1931 году – к 1941-му году. Он тогда сказал, что если мы не пробежим за 10 лет тот путь, который западные страны пробежали за 100 – нас сомнут. Через 10 лет, действительно, началась Великая Отечественная, и мы за 1930-е годы действительно пробежали очень быстро свой путь. В 1937 году Советский Союз добился вoeнно-промышленной автаркии от капиталистического мира. Сейчас ситуация аналогичная, только она, пожалуй, острее, потому что нынешняя Россия слабее Советского Союза 1930-х годов. Причем слабей не только в материально-техническом плане, но и в идейно-политическом, в идеологическом.

Андрей Фурсов. Альтернативный проект. Сталин показал России и миру выход из тупика: https://dzen.ru/a/Yk15a_4tN0dMoB-o