Барнаульский исследователь военной истории Евгений Платунов  подготовил специально дляИосиф Сталин ИА “Амител” подготовил статью, которую он назвал  “СТАЛИН НА АЛТАЕ”. Этот материал весьма непрост в восприятии и достаточно объемный, но мы, все же, предлагаем читателям с ним ознакомиться — “Чтобы помнить “.

80 лет назад 22-23 января 1928 года на Алтае (В Барнауле и Рубцовске) побывал генеральный секретарь ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин. Казалось бы, кого кроме историков может интересовать сейчас это далекое событие. Вот даже и в Энциклопедии «Рубцовск» не нашлось ему места (зато нашлось Раисе Титаренко-Горбачевой, увезенной в трехлетнем возрасте) — как будто лидеры страны каждую неделю посещали «город в степи».

Тем не менее, цель той поездки оказалось актуальной и сейчас. В сравнении действий тогдашнего и нынешнего руководства страны, при росте цен на продукты питания выигрывает «кровавый тиран» Сталин.

Предлагаем вам материалы о той поездке на Алтай, подготовленные краеведами из общественной организации «В защиту Советской истории» Анатолием Щекиным и Вячеславом Кокшеневым.

Что делал Сталин в Сибири в январе 1928 года

Результаты пребывания вождя в Сибири преподносились как правило в негативном виде – общий для всех публикаций вывод: «Поездка Сталина в Сибирь в январе 1928 года знаменательна тем, что после его выступлений здесь жизнь крестьян всей страны пошла наперекосяк».

Давайте спокойно, без традиционной истерики разберемся, чем была вызвана та поездка и самое главное – попробуем сравнить реакцию нынешних властей на рост цен и действия тогдашнего руководства в аналогичной ситуации.

Для того, чтобы ощутить атмосферу того времени обратимся к газете «Красный Алтай», которая была тогда органом не только Окружкома ВКП (б) и Окрисполкома, но и профсоюзных организаций – Окрпрофсовета:

Воскресенье, 15 января 1928 года: «На Украине арестовано свыше 200 спекулянтов, срывающих план заготовок — Харьков, 13 января».

Экономуправлением ГПУ собраны материалы, рисующие картину, как частник-спекулянт в союзе с сельским кулаком пытается всеми возможными для них средствами, сорвать плановую заготовку зернохлеба государственными, кооперативными и заготовительными организациями. За последние дни на Украине арестовано свыше 200 злостных частников-спекулянтов. При аресте обнаружены большие скрытые запасы зернохлеба. Экономуправлением ГПУ УССР собраны материалы о ненормальностях и злоупотреблениях по продвижению товаров в село». «Новосибирский, Бийский, Омский, Иркутский и Красноярский округа увеличили свои заготовки. Всего за первую декаду января Сибирь заготовила 36853 т зерна — Новосибирск, 14 января».

За первую декаду января Сибирь заготовила хлеба меньше, чем в третьей декаде декабря — 368853 т. вместо 46481 т. Из всех заготовителей только один «Хлебопродукт» увеличил свои заготовки. Из отдельных округов увеличили свои заготовки: Новосибирский, Бийский, Омский, Иркутский и Красноярский. Славгородский округ, Рубцовский и Барабинский снизили свои заготовки в значительных объемах».

17 января: «За последнюю 5-дневку заготовки в Барнаульском округе снизились».

18 января: «К крестьянам Барнаульского уезда! Обращение Барнаульского окрисполкома …Значительно укрепилась диктатура пролетариата. …Растут и крепнут колхозы. …Задачи, поставленные 15-м съездом ВКП (б) — индустриализация страны должна обеспечить не только превышение довоенного уровня, но и догнать и обогнать передовые капиталистические страны. Эти хозяйственные задачи требуют больших денег. Особенно отсталое сельское хозяйство нуждается в больших капитальных вложениях.

Правительство предоставило льготы по налогам беднякам и середнякам, а также по сельскохозяйственной технике.

Надо, чтобы трудящиеся пошли на помощь правительству. …Приобретено на 200 млн. рублей заем индустриализации. Хуже обстоит дело с привлечением сбережений крестьянства. Правительство выпустило выигрышный заем укрепления сельского хозяйства на 100 млн. рублей. Все средства, получаемые от займа правительством, расходуются целиком на развитие сельского хозяйства.

Каждый крестьянин, купивший облигацию за 10 рублей или ее четверть за 2 р.50 к. будет получать 6 % готовой прибыли, и облигации будут участвовать в розыгрышах выигрышей. Кроме того, облигация займа с 1 июля 1929 года приносят в уплату с/х налога и в уплату по обязательному окладному страхованию. Округ обязан раскупить крестьянского займа на 725 тысяч рублей».

Аншлаг номера газеты за 19 января: «Многие кредитные товарищества нашего округа не принимают мер к усилению хлебозаготовки» …Задерживают на складах заготовленное. …Еще не раскачались. …Председатель Шаховского (ныне Павловский район – Е.П.) кредитного товарищества снят с работы. …Арестован представитель Барнаульского Лентреста в Бийске. Он платил за пуд овса с доставкой по 1 рублю 05 копеек. Синдицированная (твердая) же цена на овес — 37 копеек.

Пятница, 20 января: «За антисоветсткую деятельность высланы из Москвы 30 оппозиционеров-троцкистов и сапроновцев». Москва, 19 января. Даем сообщение ТАСС:

«Ввиду установления антисоветской нелегальной деятельности… признано необходимым применить высылку из Москвы 30 активных участников оппозиции, в том числе Троцкого, Смирнова, Серебрякова, Радека, Муралова, Сапронова, Смилгу, Сосновского (о нем дан короткий комментарий – «сослан в Барнаул» – Е.П.) и других. Ряду других лиц: Раковскому и другим тоже предложено выехать из Москвы».

Суббота, 21 января: заголовок — «Крестьяне Новосибирского округа везут хлеб с красными флагами».

Приезд в Барнаул

22 января 1928 года генсек в сопровождении секретаря Сибирского крайкома ВКП(б) С.И. Сырцова прибыл в Барнаул. Местный партактив узнал заранее о приезде, и на вокзале, несмотря на трескучий мороз, собралось много людей. Дежурный по вокзалу ударил в станционный колокол и, по словам очевидцев, «на перрон тесными рядами вышли руководители окружных партийных, советских и профессиональных организаций, ведя между собой оживленную беседу». Неожиданно перед ними предстал человек, одетый в «дошку черного цвета до колен» и в рукавичках на веревочке через шею. «У вас в Сибири, — бросил вождь, поймав недоумение в глазах встречающих, — холодно, поэтому я обеспечился рукавицами». Рабочие шубной мастерской срочно изготовили и подарили ему «сибирскую овчинную барчатку».

На вокзальную площадь задолго до прихода поезда стали подъезжать санки и кошевки с встречающими руководителями округа и города. Среди них находилась и кошевка, в которую был запряжен красавец конь по кличке Марат. Повозкой управлял кучер горотдела ОГПУ И.Г. Сергованцев. Именно на ней и сопровождении секретаря Барнаульского окружкома ВКП(б) В.Н. Кузнецова и приехал Сталин с вокзала к зданию окружкома (ныне здесь городская дума).

К этому времени там уже собрались на кустовое совещание представители партийных и советских органов Барнаульского и Рубцовского округов. На совещание не были приглашены представители Каменского и Славгородского округов. Это объяснялось тем, что все пять алтайских округов, территория которых с июня 1917 года до мая 1925 года входила в Алтайскую губернию, являлись самостоятельными административными единицами Сибирского края.

Участник совещания Д.И. Рябцев, работавший в то время в окружном союзе потребкооперации, вспоминал, что перед началом совещания руководители округа обратились к Сталину с просьбой сфотографироваться. Он, сделав замечание, что всегда с побрякушек начинаем деловые заседания, все-таки согласился сфотографироваться. Эта групповая фотография хранилась в партийном архиве Алтайского крайкома КПСС, а затем была передана в государственный архив. Впервые она опубликована в «Алтайской правде» в 1988 году (№ 281-282).

Зачем же приезжал Генеральный секретарь ЦК в Сибирь?

Для ответа на этот вопрос, необходимо хотя бы кратко проанализировать особенности политического и экономического развития страны во второй половине 20-х годов.

К концу 20-х годов положение в стране обострилось. Нэп явно захлебывался, поскольку чтобы чем-то торговать, надо что-то производить. Для того чтобы поднять промышленность, нужны были деньги – много денег, и люди – много людей. Ни того, ни другого не было. Отсталое сельское хозяйство связывало 80 % населения – а толку от него было чуть. Крестьяне едва-едва кормили себя сами, да еще и отказывались сдавать хлеб по государственным расценкам, а платить им по рыночным было нечем. Промышленных товаров почти не производилось, все – от лопат до тракторов – ввозили из-за границы.

В довершение радости, в 1927 году прошла серия английских провокаций против СССР – налеты китайской полиции на советское посольство, а английской – на торговое представительство в Лондоне (китайский налет тоже был инспирирован англичанами). У Англии всегда были свои интересы, но отчасти тут и Коминтерн подсобил – ну зачем было так уж откровенно поддерживать стачку английских шахтеров? Однако войной запахло всерьез. Ворошилов объявил призыв миллиона резервистов. В ответ население, готовясь к войне, опустошило и без того скудные магазинные полки, а крестьяне окончательно отказались сдавать хлеб. К перспективе войны прибавилась еще и перспектива голода. Самое время для выступления оппозиции. И она, конечно, не замедлила…

В 90-е годы много писали о том, как злодеи-большевики вывозили за границу ценности и национальное достояние, вплоть до золота и произведений искусства. Это действительно так. Но, за исключением определенного процента, который шел на воровство (определенный процент на воровство шел даже в блокадном Ленинграде — это природа человеческая, от которой не уйдешь), — так вот, за исключением определенного процента на воровство вырученные средства шли на приобретение за границей промышленных товаров. Даже «лампочки Ильича» и те ввозились в то время из Германии. А импорт — вещь очень опасная, поскольку не только истощает государство, но и крайне чутко реагирует на международные отношения. Надо было поднимать свою промышленность, но на это не было средств и, что не менее важно, не было людей. А людей не было, потому что 80 % населения страны работали в предельно отсталом, почти на уровне Московского княжества, сельском хозяйстве. И что делать с этим сельским хозяйством, не знал никто.

Сельское хозяйство, кроме того, что было отсталым, еще и находилось в глубочайшем кризисе. Кризис этот возник не по вине большевиков, он достался им в наследство от царской России, да и в самой России он созревал лет пятьдесят, не меньше, если не сто пятьдесят, и никто не решался к нему подступиться. Столыпин попытался было, да не вышло, не успел. Крестьянское хозяйство было мелким и низкопроизводительным, пресловутый «мужичок-кормилец» кормил в основном себя, почти не поставляя зерна на рынок. Причин этого было много, выделим лишь основные. Во-первых, произошло снижение товарности крестьянских хозяйств из-за их дробления, а также роста крестьянского потребления, т.е. все большее количество крестьянских семей становилось зажиточными и имело возможность большую, чем прежде, доли) произведенного использовать для внутреннего потребления, Поэтому, хотя производство зерна к середине двадцатых годов несколько увеличилось по сравнению с дореволюционными показателями, объем товарной продукции сократился с 25,5 % к валовому сбору до 19-21 %. К тому же этот процесс происходил одновременно с увеличением численности городского населения.

Надо было любой ценой, и срочно, создавать крупные высокопроизводительные хозяйства, а излишек людей направить в промышленность, только в этом случае можно было говорить о возможности выживания страны. Первоначально, по наивности и неопытности, правительство предполагало, что все получится само собой, путем естественного развития кооперации, однако естественное течение событий разворачивало лодку совсем в другую сторону, в сторону формирования мощного спекулятивного лобби держателей хлеба. Тут нужно было какое-то совершенно новое решение — но какое?

Международное положение тоже не радовало. Еще Александр III говорил: «У России друзей нет». Еще меньше друзей было у Советского Союза. Дружественной страной в 20-е годы можно было считать разве что Германию. Крайне враждебно (впрочем, как всегда) была настроена Польша, в 1927 году произошло резкое похолодание отношений с Англией и с Китаем, примерно в то же время Япония провозгласила новый внешнеполитический курс, в котором почти открыто были заявлены претензии на Дальний Восток. В 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер, ну, а его планы в отношении России были хорошо известны. Земли у нас много, вот в чем беда!

Отношение большинства других стран, не посягавших на русские земли, находилось в диапазоне между явной враждебностью и осторожной отстраненностью. Все попытки заключить какие бы то ни было соглашения о совместной обороне неизменно проваливались. Между тем не было никаких сомнений в том, что следует ожидать новой войны, вопрос был только в том, когда ее ждать и откуда. То ли в 1927 году нападут сопредельные государства-лимитрофы, науськанные Англией, то ли через год-два — Япония, захватив в свою орбиту полумарионеточный Китай, то ли Польша объединится с Германией и ударит с запада. Между тем армия и оборонная промышленность находились в зачаточном состоянии. Для того чтобы поднять армию требовалась срочная индустриализация, для индустриализации нужны были средства и в первую очередь люди, а для этого нужно было решить проблему сельского хозяйства, а как решить проблему сельского хозяйства, не знал никто.

Первые трудности с заготовкой хлеба обнаружились уже осенью 1925 года, когда было заготовлено зерна меньше, чем планировалось. Напряженно проходила хлебозаготовительная компания и в 1926 году. Но особо сложной оказалась ситуация зимой 1927-1928 годов.

ЦК ВКП(6) вынужден был 14 и 24 декабря 1927 года направить две директивы партийным организациям хлебозаготовительных районов в связи с резким сокращением хлебных заготовок в октябре и ноябре. Это могло привести к уменьшению экспорта зерна, а главное поставило бы под угрозу снабжение промышленных центров. Для удовлетворения потребностей в хлебе необходимо было иметь не менее 500 млн. пудов зерна ежегодно, а к январю 1928 года было заготовлено лишь 300 млн. пудов.

В связи с этим Политбюро тогда же приняло решение срочно направить в хлебные районы промышленные товары, чтобы заинтересовать крестьян в продаже зерна. Так как этих товаров было мало, то делалось это за счет урезания и без того скудного снабжения в других, не хлебных районах. Это ожидаемых результатов не принесло, темпы хлебозаготовок оставались низкими.

6 и 14 января 1928 года местным парторганизациям были направлены новые директивы ЦК ВКП(6) о хлебозаготовках и телеграмма ЦК ВКП(6) об усилении мер по хлебозаготовкам. Первый документ был подготовлен комиссией ЦК, образованной Политбюро ЦК 5 января 1928 года по главе с И.В. Сталиным, второй принят Политбюро ЦК 14 января 1928 года, проект ею был подготовлен И.В. Сталиным и С.В. Косиором. Смысл их сводился к требованию применить чрезвычайные меры, чтобы наставить крестьян продавать зерно по единым твердым ценам.

Предписывалось «установить максимально ускоренные сроки всех платежей крестьянства казне по налогам, страхованию, ссудам; не допускать отсрочек по ссудным обязательствам кредитной системе и организовать сбор авансов под поступающие промышленные товары и сельскохозяйственные машины; добиваться досрочных взносов всех платежей, одновременно развернув компанию по распространению крестьянского займа и сборов кооперативных паев; срочно установить дополнительные местные сборы на основе законов о самообложении». Причем при взыскании недоимок предлагалось применять «немедленно жесткие меры», а руководителям парторганизаций, не обеспечившим «в недельный срок … решительного перелома в хлебозаготовках», пригрозили отставкой.

В телеграмме от 14 января еще откровеннее звучали категорические призывы к репрессивным мерам «Чтобы восстановить нашу политику цен, — говорилось в ней, — и добиться серьезного перелома, надо сейчас же ударить по скупщику и кулаку, надо арестовать спекулянтов, кулачков и прочих дезорганизаторов рынка и политики цен».

Ожидалось, что подобные меры в отношении кулаков, которые, как отмечалось в телеграмме, вздувают цены на хлеб, наставят середняков, основных поставщиков зерна и других продуктов, занявших выжидательную политику, понять, что «перспектива повышения цен на хлеб есть выдумка спекулянтов, что спекулянт и кулак есть враг советской власти, что связывать свою судьбу с судьбой спекулянтов и кулаков опасно…».

Есть уже в этой телеграмме и упоминание о Сибири. Подчеркивалось, что Урал и Сибирь — следующие за южными районами страны важные хлебозаготовительные регионы. «Здесь у нас имеется два с половиной — три месяца срока до распутицы. Нажим нужен здесь отчаянный, так как это последний резерв. На Урал выехал уже Молотов. В Сибирь выезжает сегодня Сталин». Как вспоминал в 70-е годы Молотов, первоначально намечался выезд Орджоникидзе, но он заболел.

Выступление Сталина на Алтае

Вот в такой сложной и напряженной обстановке и была предпринята поездка Сталина по хлебным округам Сибирскою края. Маршрут был такой: Новосибирск, Барнаул, Рубцовск, Омск, Красноярск и снова Омск. Два дня, 22 и 23 января, были отведены на проведение совещаний в Барнауле и Рубцовске.

Суть выступлений Сталина на этих совещаниях сводилась к анализу причин, породивших хлебозаготовительные трудности, перечислению мер, необходимых, по его мнению, для их преодоления. Основную вину за возникшие трудности с хлебозаготовками он возложил на партийные организации, которые по его выражению, пустили это важнейшее дело на самотек, решили, что хлебозаготовки не их дело, что с ними вполне справятся различные организации. Подобное настроение в корне неверно: партии до всего есть дело. Он привел примеры некоторых регионов (Украина, Северный Кавказ и др.), где осуществили его рекомендации, и закупки хлеба сильно возросли: «Сибирь должна дать всего лишь 60 млн. пудов, и то тут у вас кряхтят. Сибирь отстала, страшно отстала. Хлеба у вас не меньше, а больше, чем в прошлом году, в то время как план хлебозаготовок в этом году на 1 млн. меньше … Полгода уже прошло, а Сибирь заготовила меньше одной трети. За второе полугодие она должна наверстать и дать больше двух третей. Опоздали, товарищи. Слишком медленно раскачиваетесь… Заготовить вовремя. Никаких отговорок и отступлении от плана допускать нельзя. Задание должно быть выполнено! Нужно нажать на это дело по-большевистски!» — подчеркнул Сталин. Вот на такой ноте он и закончил свое краткое выступление в Барнауле.

Сохранились и бытовые подробности пребывания Сталина в Барнауле. По воспоминаниям барнаульского старожила П.И. Захарова, «Когда организовали Алтайский край, машин еще не было, все ездили на лошадях, в том числе и партийные работники – в кошевках и ходках. Кошевки – это легкие саночки для одной лошади или двух. На такой кошевке приезжал в Барнаул Сталин, и она долгое время выставлялась в краеведческом музее. В ней были постелены медвежья шкура и шуба — для того, чтобы вождя не заморозить. Потом, после развенчания культа личности Сталина, эту кошевку из экспозиций музея убрали, на мой взгляд, зря, потому что историю надо хранить, ценить и уважать» (Барнаул в воспоминаниях старожилов, с. 97).

Отрадно, что и у младшего поколения барнаульцев вызывает интерес тема поездки Сталина на Алтай. Оле Омельяненко из лицея № 86. Ей удалось найти много интересного, в том числе речь Сталина и тексты телеграмм, которые он отправлял из Барнаула в Москву, в краеведческом музее были найдены фотографии: сам Сталин, зал, где он выступал, и даже конь Марат, который был впряжен в кошевку. Нынешние чиновники невпопад вспоминают иногда при встречах с ветеранами о пребывании вождя в Барнауле. Например П. Фризен как-то на подведении итогов Всероссийской сельхозпереписи «сделал открытие»: якобы Сталин выступал с балкона — это в январский-то мороз?

Меры борьбы со спекулянтами

Еще 18 января Сталин в выступлении в Новосибирске на закрытом заседании бюро Сибкрайкома ЦК ВКП(б) особо обосновал необходимость широкого применения статьи 107 Уголовного кодекса РСФСР к тем, кто, имея большие запасы хлеба, выжидал не хотел продавать его государству по твердым ценам. Эта статья предусматривала привлечение к судебной ответственности тех, кто занимался скупкой и перепродажей продуктов и предметов массового потребления, с конфискацией этих продуктов.

Но предложения встретили и возражения. Например, председатель правления Сибирского краевого сельскохозяйственного банка С.М. Загуменный 19 января (т.е. на другой день после заседания бюро Сибрайкома ВКП(б), на котором выступал Сталин) направил обширную записку И.В. Сталину и С.И. Сырцову. Он писал, что применять 107 статью УК к крупным держателям хлеба за то, что они не везут его на рынок, ошибочно. Загуменный убеждал Сталина в том, что это не соответствует духу новой экономической политики и будет воспринято основной массой середняков и бедноты «как возврат, в той или иной форме, к временам «военного коммунизма», периоду продразверстки», что осуждение кулака только за то, что он придерживает хлеб, приведет середняка к убеждению, что рано или поздно очередь дойдет и до него, как держателя значительной части хлебных излишков.

Но Сталин призывал видеть всю остроту ситуации: «Если кулаки ведут разнузданную спекуляцию на хлебных ценах, почему вы не привлекаете их за спекуляцию? Разве вы не знаете, что существует закон против спекуляции — 107 статья Уголовного Кодекса РСФСР. Вы говорите, что применение к кулакам 107 статьи есть чрезвычайная мера. Что она не дает хороших результатов, что она ухудшает положение в деревне. Особенно настаивает на этом т. Загуменный. Допустим, что это будет чрезвычайная мера. Что же из этого следует? Почему применение 107 статьи в других краях и областях дало великолепные результаты …, а у вас, в Сибири, оно должно дать якобы плохие результаты и ухудшить положение?» И далее он обрушивается на работников прокуратуры и суда, которые не хотели применять эту статью. «Я видел несколько десятков представителей вашей прокурорской и судебной власти. Почти все они живут у кулаков в нахлебниках и, конечно, стараются жить в мире с кулаками … Понятно, что от таких представителей … нельзя ждать чего-либо путного и полезного для Советского государства. Непонятно только, почему эти господа до сих пор еше не вычищены и не заменены другими, честными работниками».

В Рубцовске

К сожалению, в энциклопедии «Рубцовск» нет упоминания о приезде Сталина в тогдашний окружной центр (зато не забыли Раису Титаренко-Горбачеву!). А зря — сохранились интересные воспоминания очевидцев. Например, помимо алтайских представителей в Рубцовске появлялись и посланцы из соседней Семипалатинской губернии. Как раз о необходимости «вычистить» таких администраторов Сталин и говорил во время всей сибирской поездки. Из желания отрапортовать раньше всех о выполнении плана хлебозаготовок семипалатинцы подняли у себя на 4 копейки за пуд закупочные цены и перетянули часть алтайского хлеба, оставив соседей-конкурентов с носом. Они высыпались как ошпаренные из сталинского вагона с восклицаниями:

– Выгнал нас! Крикнул: «Пошли вон, спекулянты!» И выгнал, выгнал из вагона…

Весть о «расправе» с семипалатинцами молнией разлетелась по чиновным кабинетам: «Крутой! Он нас всех тут разгонит».

Появление в зале Сталина приглашенные на заседание бюро Рубцовского окружкома ВКП(б) от 23 января встретили громкими аплодисментами.

– Хорошие вы ребята, сибиряки, — осадил их вождь, — дружно руками шлепаете, а работать не умеете.

Совещание началось с информаций из районов. По ходу отчетов Сталин не раз прерывал докладчиков, призывая их то опираться на бедноту, то, требуя прекратить болтовню. Кто-то взъерепенился:

– Да что вы с меня хлеб спрашиваете. Я секретарь райкома партии, а не заготовитель!

Вмиг последовал не терпящий возражений ответ:

– Ты секретарь райкома и хлеб не хочешь заготовлять, а я секретарь ЦК и хлеб заготовляю.

Больше желающих подискутировать не оказалось.

Напоследок генсек сказал:

– Сейчас кулак оскалил зубы. На удар кулачества по хлебным ценам партия должна ответить контрударом. Но контрударом с умом, по закону. Было бы глупо говорить об отмене нэпа, о возврате к продразверстке. Есть ли у нас такой закон против кулака? Есть ли тут юристы?

Собрание заколыхалось, заволновалось. Юрист был, но закона такового не знал, а знал только, что ст. 107 УК применялась против городского спекулянта.

– А разве, — продолжал Сталин, — кулак в деревне, взвинчивающий цены на хлеб, не сдающий своих излишков государству, не спекулянт? Мы в деревне ведем классовую политику. Кто думает, что нэп означает не усиление борьбы с капиталистическими элементами, в том числе с кулаком, а прекращение борьбы, тому не место в нашей партии.

Секретарь окружкома ВКП(б) М.И. Дьяков попытался огласить заготовленное постановление, но сразу был остановлен: «Хлеб нужен стране, а не резолюция». На том и порешили, записав в протокол обязательство — выполнить план в установленные сроки. Отъезд из Рубцовска проходил без торжеств. «У нас, — рассказывал участник встречи Л.А. Нечунаев, — тогда не было легковых машин. Подали ему коняшку серую. Шел небольшой буранчик. А он изъявил желание пойти пешочком. А мы еще удивились: ведь до станции далековато. Серко вернулся домой отдыхать, и мы распростились с тов. Сталиным на крыльце». Так что часто упоминаемый ночлег вождя в доме председателя исполкома на углу ул. Комсомольской и пер. Улежникова просто легенда.

Существует еще одна легенда: неизвестно, где находился Сталин в течение нескольких суток, на какой полустанок или даже сопредельную территорию занесло его поезд. Это могло случиться из-за снежных заносов («Красный Алтай» 22 января сообщает в заметке «Кто виноват в крушении?»: 16 января разбит вдребезги снегоочиститель «Биори» — в него врезался сзади маневровый паровоз, три человека травмированы).

Ясно одно — в целом генсек остался доволен поездкой на Алтай. Для иллюстрации приведем короткий разговор по телеграфу между командированным в Минусинск Р.И. Эйхе и Новосибирском. «Прошу передать информацию, — беспокоился председатель Сибкрайисполкома, — особенно интересуюсь впечатлением Сергея и его соседа от поездки в Барнаул и Рубцовку». Из крайкома поступил успокоительный ответ: «Были они в Барнауле и Рубцовке. Впечатление, что хлеб должен безусловно пойти. Меры нажима на кулаков дают положительные результаты. Страшно слаба раскачка партийно-советской низовки. В общем впечатление от поездки у них хорошее». Успокоившийся Р.И. Эйхе тут же отбил солидарность с проводимой линией: «Считаю совершенно необходимым распространить меры нажима на кулаков па все восточные округа».

Остановимся теперь и на этих «мерах нажима». Нынешние обличители Сталина забывают о природном свойстве наших чиновников всех времен (независимо от политического и экономического строя или идеологии) – умении без остатка погружаться в так называемый «административный восторг». Такой «восторг» в русской реальности присутствовал всегда, но в тот раз был помножен еще и на «синдром гражданской войны». Репрессивные органы любого ранга, от ГПУдо комбеда были перенасыщены тогда не нашедшими себе применения в мирной жизни «кровью умытыми» (термин — из названия романа о гражданской войне Артема Веселого). Чем ниже уровень, тем небрежнее кадровый отбор, тем больше откровенной сволочи, которая мало того, что была откровенной сволочью, так еще и прошла гражданскую войну, привыкла к насилию и, сатанея от безнаказанности, от чрезвычайных мер быстро перешла к беспределу. Сталин прекрасно понимал эту особенность кадров, взвращенных Троцким и оппозицией, называл ее «болячкой партийно-советской работы». Но других кадров у него тогда не было.

Именно поэтому любая тогдашняя «чрезвычайная» кампания после ее окончания неизменно сопровождалась карами в отношении излишне ретивых исполнителей. Политика избавления от перегибщиков началась еще летом 1928 года, когда здесь же в Сибири в порядке выправления «перегибов» были освобождены 494 осужденных и возбуждено 801 уголовное дело против исполнителей, совершивших злоупотребления при хлебозаготовках. После этот прием, к сожалению, пришлось применять неоднократно. На конец февраля 1928 г. лишились своих теплых мест 1279 функционеров. К партответственности привлечено с января по май 1928 г. более 1,4 тыс. членов ВКП(б). Текст шифротелеграммы, которую Сталин послал со станции Тайга в ЦК ВКП(б), свидетельствует об этом: «… Был в Барнауле, Рубцовске, Омске, беседовал с бийскими, славгородскими, новосибирскими товарищами, имел переписку с каменскими товарищами, накрутил всех как следует». На этом сейчас и спекулируют разоблачители Сталина, заламывая руки, по поводу судьбы этих «отморозков», автоматически зачисляя всех уволенных сразу в «репрессированные».

Переусердствовали

Чтобы не быть голословным, предлагаю на примерах посмотреть на «деятельность» этих «кровью умытых», которые на корню дискредитировали все благие намерения Сталина.

Вот что решило бюро Барнаульского окружкома ВКП(б) 13 марта 1928 года: «Признать необходимым провести процессы по 107 статье по 2-4 на район: в Алейском, Мамонтовском, Боровском, Чистюньском, Чумышском, Тальменском, Косихинском районах, выбирая для этого кулацкие хозяйства, у которых имеется, кроме потребного на питание и посев, не менее 400 пудов хлеба. Причем должны быть проведены с особой тщательностью и быстротой и в показательном порядке с максимальным привлечением всего крестьянства данного села». Приведенное решение значительно расширяло границы применения 107 статьи по сравнению с указаниями ЦК. В письме Политбюро ЦК ВКП (б) от 13 февраля 1928 года о первых итогах хлебозаготовок, подготовленном лично Сталиным сразу после возвращения из Сибири адресованном всем партийным организациям, говорится о возможности применения 107 статьи к тем, кто имеет две и более тысячи пудов товарного хлеба. В решении бюро окружкома речь шла уже о тех, кто имеет не менее 400 пудов. На практике эта граница еще значительно снижалась, и в злостных спекулянтах оказывались мелкие держатели хлеба. Об этом говорилось в многочисленных документах.

Вот один из них. Выездное заседание Шипуновской районной тройки в с. Баталове в июне 1928 г. постановило; «Привлечь к ответственности по 107 статье Самойлова Петра Степановича — излишки 276 пудов (кулак лишен права голоса), Колесниченко Е.С. (спекулянт), излишки 170 пудов». Кроме того, решено было отдать под суд председателя сельсовета и двух членов правления потребительского общества за неудовлетворительную работу по хлебозаготовкам.

Примерно также жестко действовали и при взымании с крестьян всех видов налогов и платежей. Цель этого — заставить крестьян в поисках денег для уплаты налогов, выкупа облигаций крестьянского займа и т.п. продавать хлеб. Тот же Шипуновский райком давал указание всем ячейкам ВКП(б) в случае, если члены партии и комсомольцы, члены сельсоветов, правлений кооперативов всех видов не продадут в установленный райкомом срок весь товарный хлеб и не уплатят досрочно сельхозналог и другие платежи, то принять к коммунистам и комсомольцам «все меры партвзысканий, вплоть до исключения из партии и союза ВЛКСМ».

В другом письме того же райкома партии говорилось: «Несмотря на данные указания по обложению хозяйств в индивидуальном порядке, все же … есть опасные уклоны, которые выражаются в том, что места (местные власти – Е.П.) идут в одном случае, но линии полного раскулачивания без серьезного отбора и выявления действительно эксплуататорских хозяйств, беря за основу принцип зажиточности, но не принцип эксплуатации…»

Примеры по Шипуновскому району не случайны. Выступая на совещании актива в Барнауле 22 января, представитель Шипуновского райкома ВКП (б), обращаясь к Сталину, заявил, что они в короткий срок перевыполнят план хлебозаготовок. Конечно, это необдуманное обещание наложило отпечаток на дальнейшую деятельность райкома.

Формы и методы, с помощью которых выбивали хлеб в 1928 году, получили свое развитие в последующие годы. В 1929 году под руководством секретаря этого райкома — одного из наиболее авторитетных руководителей партизанского движения на Алтае А.Н. Данилова – в районе на время хлебозаготовок создавались «оперативные (ударные) тройки», «боевые штабы». С их санкции заградительные отряды не выпускали никого из сел, даже на полевые работы, проводили хлебозаготовительные ударники, во время которых практически все население сгонялось на собрания, длившееся по несколько суток. Все это время людям не разрешалось никуда выходить из помещения. Специально назначенные «комиссары» требовали от них продажи хлеба, не давали спать. Таким образом, пытались заставить кулаков, а нередко середняков и даже бедняков продавать хлеб. Так, в с. Клепечиха ударная тройка требовала от бедняка Николая Виниченко продать шесть пудов зерна, хотя у него даже семян не было. Допускались прямые издевательства: «кулаков» ставили на табурет и заставляли плевать им в лицо.

Все эти тройки действовали, не считаясь с мнением местных Советов. Им предоставлялось право, в нарушение Устава партии, налагать на коммунистов любые партийные взыскания, вплоть до исключения из партии.

Эти противоправные действия в Шинуновском районе предпринимались, видимо, потому, что давала себя знать былая партизанская закваска Данилова, когда на врага шли в атаку с саблями наголо, и в этой атаке некогда было разбираться, кто перед тобой — настоящий враг или насильно мобилизованный в колчаковскую армию свой брат крестьянин. Вполне заслуженно и оправданно Данилов стал не только героем двух романов Г. Егорова «Солона ты, земля» и «На земле живущим», но и фигурантом процессов 30-х годов: за все зло, когда-нибудь нужно ответить.

Сейчас безапелляционно в создании «троек» обвиняют Сталина. Но возникли они еще до его приезда в Сибирь: согласно январского постановления крайкома ВКП(б) «О мероприятиях по усилению хлебозаготовок» была образована краевая тройка с широкими полномочиями. Последняя срочно приняла решение «проработать конкретные мероприятия и дать указания местам по борьбе с держателями крупных запасов хлеба».

Итоги поездки – курс на коллективизацию

Сначала вновь обратимся к тогдашним материалам газеты «Красный Алтай».

24 января: Аншлаг — «Кулаки, придерживая хлеб, нарушают нормы обмена товарами между городом и деревней». Рядом – разъяснение краевого прокурора Сибири: «Кулаки придерживают хлеб в ущерб бедняку и середняку… добиваются повышения цен… Против таких имеется статья 107 УК РСФСР, утвержденная 22 ноября 1926 года ВЦИКом. За злостное повышение цен на товары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок – лишение свободы на срок до 1 года с конфискацией всего или части имущества или без таковой. Те же действия, при установлении наличия сговора, торговцев – лишение свободы на срок до 3 лет с конфискацией всего имущества. Прокурор предупреждает – эти статьи будут неукоснительно применяться. …Наблюдается применение ими (государственными и кооперативными заготовительными организациями) незаконных, вредных действий – заготовители авансируют кулаков и спекулянтов деньгами и мануфактурой, не получая от них сырья и товаров, беря лишь обязательство. Председатели сельсоветов и представители кооперации нередко выдают частникам и их агентам свидетельства на льготный привоз хлеба или незаконную заготовку хлеба – к таким руководителям будет применяться статья 105: за нарушение правил, регулирующих торговли, если в них специально не оговорено преследование в административном порядке принудительной работы или штрафа до 2 тысяч рублей. Совершение лицом, входящим в состав органов управления кооперативного или кредитного учреждения действий, воспрещенных законом или уставом учреждения – принудительные работы на срок до 6 месяцев или штраф до 500 рублей».

Тут же, в номере – «Кулаки задерживают хлеб». В Алейском вчера начался судебный процесс над кулаком Изосимом Иващенко. Он обвиняется в злостной задержке 1,5 пудов хлеба и спекуляции сельхозтехникой.

25 января: «На станции Алейской ежедневно грузят по 14 вагонов хлеба». Перебои со снабжением спичками. В Сибири недостает кожизделий, обуви, металлоизделий и строительных товаров.

26 января: «В округе начинается оживление хлебозаготовок». Необходим дальнейший нажим. За 5-дневку отправлено 157 т.т. хлеба против 101 т.т. в предыдущую. Перепечатка из «Известий» — «…слабый темп заготовок, особенно в Сибири и Казахстане – это недопустимо и необъяснимо. Во всех этих районах, особенно в Сибири имеются еще огромные количества хлеба, которые могли и должны поступать к государственным и кооперативным заготовителям».

27 января: Веденяпин, председатель Сибсельхозсоюза снят с должности за невыполнение плана хлебных перевозок – по постановлению Сибкрайисполкома и крайкома ВКП (б). На железной дороге недостатки все еще не устранены: задержки, поломки вагонов, пьянство.

29 января: Постановление Барнаульского окрисполкома № 70 от 28 января

«… Из общего количества конфискованного по приговорам суда у деревенских спекулянтов и кулаков, обвиненных по 107 статье УК РСФСР, 25 процентов хлеба разрешено оставлять в районах в качестве особого районного фонда для снабжения этим хлебом бедноты и на обсеменение полей». «Сняты с работы окрисполкомом и окркомитетом ВКП (б): председатель Косихинского райисполкома, прокурор Алейского района, народный судья Белоглазовского района». «Крестьянам приходится ожидать сдачи хлеба целыми днями» — Бийский район.

4 февраля: «Наш округ дал наибольшее в Сибири увеличение заготовок за последнюю 5-дневку января».

Отметим, что всего в 1928 году на Алтае было собрано 38,7 миллионов пудов хлеба из 77,7 миллионов, собранных в Сибири. 60 миллионов пудов было отправлено в центральные районы страны. Конфискованный по ст. 107 УК хлеб составлял ничтожную долю — менее 1 % всех заготовок.

Свой опыт из поездки по Сибири генсек обобщил 13 февраля 1928 г. на Политбюро ЦК. Внимательно наблюдавший за событиями в Советской России эмигрантский меньшевистский «Социалистический вестник» сообщал в Париже: «Конечно, со Сталиным и в самом Политбюро ведется борьба. По возвращении из Сибири произошел даже в заседании Политбюро острейший конфликт между ним и Рыковым, закончившийся тем, что Рыков, хлопнув кулаком по столу и испустив истинно русское ругательство, покинул заседание. Кстати, причиной конфликта послужило намерение Сталина произвести обширнейшую чистку партийного и советского аппарата в Сибири — намерение, которое ему, из-за сопротивления в Политбюро, осуществить не удалось». Зато Политбюро ЦК утвердило обращение ко всем организациям ВКП(б) «Первые итоги заготовительной кампании и дальнейшие задачи партии».

Сталин не был бы Сталиным, если бы столкнувшись в ходе сибирской поездки не со статистическими отчетами, а с реальной жизнью не начал делать выводы, полностью противоречащие всему, что планировалось в теории до сих пор. Оказалось, что и таким уж кулацким, в отличие от центральных областей России, наш регион не был. Согласно, решению Политбюро, судебные санкции следовало применять к крупным держателям зерна, имевшим более 30 тонн (1,87 тысячи пудов). Однако по приговору судов конфисковали в среднем 886 пудов на хозяйство, т.е. держатели хлеба оказались куда менее мощными производителями, чем думалось вначале.

Поэтому Сталин уже зимой 1928 года впервые назвал в числе причин кризиса не только кулацкий саботаж, но и слабое развитие колхозов и совхозов. Как в высшей степени человек дела, он моментально повернул руль, и уже 1 марта 1928 года в циркулярном письме «О весенней посевной кампании» провозглашается (но вопреки утверждениям сегодняшних критиканов — совсем еще не в порядке директивы) курс на коллективизацию.

Не забудем и еще один фактор, осложнивший последующее проведение коллективизации. В 1928 году режим в стране был не так суров, чтобы не только расстреливать, но даже арестовывать оппозиционеров. Максимальная мера, которую применяли к нераскаявшимся, и то к самым зловредным и активным, – ссылка. Привычные к такой жизни «старые большевики» (как громко называли себя троцкисты), будучи сосланными, привычно объединялись в политические кружки, вербовали сторонников из числа местных жителей, вели активнейшую переписку с другими колониями. Для наиболее важных сообщений организовали секретную почту.

Сохранилось первое письмо Сосновского Троцкому, отправленное из Барнаула 8 февраля 1928 г.: «Город имеет 80.000 жителей, которых зимой на улице никак не увидишь. Сидят, наверное, по берлогам, жрут пельмени и сосут рыковку (так по имени тогдашнего премьера Рыкова называлась водка – Е.П.). Морозики тут все около 40, правда, по Цельсию. Я-то переношу их спокойно, даже не прибавляя ничего к моему московскому, вам известному, наряду. А вот южане наши — Ваганян и Вардин- очутившиеся на одной со мной широте, в Бийске, те ропщут». Письмо Сосновского доказывает, что высланным оппозиционерам создавались и все условия для работы: «Относительно работы мне здесь любезно предложили некоторый выбор от ОНО до кооперативных центров. Я остановился на Окрплане, с чем охотно согласились».

Оставшиеся на свободе троцкисты привычно занялись созданием подпольных групп – наконец-то появилось дело по душе! В эти группы принимались только коммунисты, как не подписавшие, так и подписавшие «отречение» от Троцкого: все понимали, что многие из «отрекшихся», старые революционеры и опытные конспираторы, заявляли о разрыве с оппозицией чисто формально, чтобы иметь больше возможностей тайно на свободе продолжать борьбу. Троцкий призывал держаться насмерть, отказов не подписывать – но кто его слушал? Трещина расколола партию сверху донизу – тайные оппозиционеры были во всех органах государственной власти, вплоть до верхушки партаппарата и ОГПУ.

Во главе этого сопротивления стоял сам партийный скандалист номер один – Троцкий. Начиная с апреля 1928 года он за семь месяцев отправил из Алма-Аты 550 телеграмм и 800 писем, получил около тысячи писем и 700 телеграмм (большая часть их была коллективными).

Деятельность троцкистов все более становилась уже не политической, а откровенно антиправительственной. С ними надо было что-то делать, и в первую очередь нейтрализовать их вождя. «Левые» сами это понимали. В 1928 году, отчасти опасаясь за жизнь вождя, а еще больше, пожалуй, в рекламных целях, они выпустили листовку: «Если товарища Троцкого попытаются убить, за него отомстят… Возлагаем личную ответственность за его безопасность на всех членов Политбюро…»

Героического самопожертвования не понадобилось. Троцкого никто не собирался убивать и даже арестовывать. К нему применили другую меру пресечения – выслали за пределы СССР, за «железный занавес». Это был непростой шаг – не потому, что советские власти опасались мести троцкистов, а потому, что ни одна страна не соглашалась принять Троцкого. Наконец согласилась Турция. Высылка, состоявшаяся в конце января 1929 года, действительно, затруднила Льву Давидовичу руководство оппозицией. Многие группы ушли в «свободное плавание», отчего стало еще веселей. Другие все же ухитрялись поддерживать связь со своим патроном, который, впрочем, и не думал успокаиваться, о чем открыто заявил в интервью немецкому писателю Эмилю Людвигу:

Людвиг: Когда вы рассчитываете снова выступить открыто?

Троцкий: Когда представится благоприятный случай извне. Может быть, война или новая европейская интервенция, тогда слабость правительства явится стимулирующим средством.

Запомним эти слова. Может быть, это объясняет, почему одной из мер подготовки к войне с Германией все-таки стало и убийство Троцкого…

Подготовил Е. Платунов источник