Сон

Я видел его в дни молодости (теперь мне под шестьдесят). Я тогда жил на железнодорожной станции в нынешней Калининской области, а тогда – в Тверской. Говорят, что теперь на месте той станции, где я видел свой чудесный сон, вырос довольно большой город, ведь прошло около сорока лет…
Но тогда это был только железнодорожный поселок на самых верховьях Волги у продолговатого озера, в которое со всех почти сторон смотрелся лес.
Жил я тогда при лесопильном заводе своего дяди в свежесрубленном большом доме, где у дяди и у меня было по комнате.
И вот, помню, июньским вечером (в субботу это было) вдруг поездом неожиданно приехал к дяде его компаньон. Его пригнала внезапная нужда в деньгах – угрожало банкротство, разорение.
– Ты уступи ему свою комнату на ночь, – сказал мне дядя, – в гостинице места нет, переночуй сам в заводской конторе.
Чуял я, что дядя недоволен приездом компаньона, что разговор у них будет тяжелый и поэтому – присутствие мое нежелательно. Прихватив одеяло и подушку, я с легким сердцем пошел на завод спать. По дороге припомнилась поговорка: «На новом месте приснись жених невесте».
Завод стоял за леском на берегу Волги, а вечер был дивно хорош. В небесной сини кое-где плавали уютные, точно из шелковой ваты слепленные облачка, а закат – закат был точно весь соткан из золотых нитей, которые, постепенно теряя яркость, тянулись почти на полнеба.
По ту сторону Волги серебрились июньские нивы, а за ними зеленый, непередаваемо свежий, торжественный и тихий, точно прихорошившийся к какому-то великому празднику или полуночному таинству, стоял величавый лес.
Пришла в голову, пока я шел, и девушка, живущая в деревне по ту сторону Волги у самого озера. Катей звали. Красавица была. И я и она при встречах друг на друга поглядывали… Виду старались не подать, но смотрели…
Буен я был тогда, как буен бывает иногда лес в своей растительной силе, когда все в нем полно живительного соку – все радостно, сильно и могуче и опьяняюще пахнет.
Контора была просто четырехугольником, отгороженным тесовыми перегородками внутри самого завода. И тут же при конторе имелась маленькая кладовушка с кое-каким заводским скарбом – приводными ремнями, сыромятными сшивками и скрепителями Джексона. В этой кладовушке имелась широкая полка, на которой я и устроился спать. У нас с субботы на воскресенье работали только лесопильные рамы, и то до полуночи.
Так вот, помню, улегся я, и ритмическое – чак, чак, чак – ударяющих по дереву пил начало на меня действовать очень убаюкивающе. Я начал быстро засыпать с мыслью – хоть бы Катю увидеть во сне…
Дорогие! Да разве я могу вам точно рассказать, что я видел? Я видел слишком много, чтобы рассказать! И девять десятых того, что я видел, было сметено непонятною мне тогда силою при просыпании. Но некоторые отдельные эпизоды живут – стоят как маяки на моем жизненном пути и бросают свет – освещают мой путь.
По этим маякам и в их свете шел всю последующую жизнь – иду и теперь…