У Алтайского края, раскинувшегося по степям между Сибирью и Казахстаном, две основные ипостаси: исторический Рудный Алтай, и современная Сибирская житница. Первой посвящена большая часть моих алтайских репортажей – но сейчас речь пойдёт о второй. Сибирское Черноземье – в равной степени непохоже и на европейское Черноземье, и на таёжную Сибирь.

В основном Алтайский край выглядит так, и его пейзаж может не меняться сотнями километров:

Бесконечные поля и лесополосы, редкие дороги, и при этом – почти полное безлюдье. Поля вроде и есть, и явно возделываются, а кто их обрабатывает – не понятно. Не зря до 1950-х годов здесь в основном были дикие степи, пока Алтайский край не угодил в программу “поднятия целины” вместе с областями Северного Казахстана. И хотя эту программу по сей день ругают все, кому ни лень, в долгосрочной перспективе она дала свои плоды: на востоке России появилась своя житница, достойная Кубани или Поволжья. И так как “зерновой пояс” России растянут теперь на 4000 километров, страна застрахована от катастрофического неурожая.

Но хотя обо всём этом я знал и до поездки, такого масштаба я действительно не ожидал. Причём масштабы полей и в сочетании с малолюдностью хорошо объясняют, почему до Целины добрались лишь в середине ХХ века – хозяйство здесь невозможно вести без комбайнов:

Сейчас жалею, что не заснял ни одной стелы совхоза – совхозы в этих краях своим масштабом достойны административных районов.

Алтайский край – регион в основном земледельческий, стада попадаются – но относительно редко. Тем не менее, масштабы заготовок сена тоже потрясают. Таких огромных стогов, как в алтайских сёлах, мне видеть ещё не случалось – при том, что соломой тут крыши не кроют.

Начало октября – заготовленное летом сено вывозится с полей:

В предгорьях к полям постепенно добавляются и настоящие степи:

Вот так примерно выглядит “подводная лодка в степях…” предалтайских:

И в этих предгорных степях есть уже и настоящие сёла, основанные, скорее всего, “столыпинскими” переселенца сто лет назад:

Вид у них мрачноватый: ветхие дома, кривые заборы, и всё это среди жутких голых пространств:

На краю чужой земли – отсюда не так уж далеко до Китая и Монголии, а Казахстан и вовсе рядом:

И несмотря на сельскохозяйственное богатство, Алтайский край поражает своей нищетой. Он и по всем цифрам выходит одним из беднейших регионов России, а “на глаз” – тем более. Степные деревеньки местами выглядят ещё печальнее, чем в Средней полосе. Иногда попадается даже такое:

Нищета видна и по автопарку – с начала “нулевых” нигде не видел такой концентрации старых советских машин – даже “праворульки”, обилием которых меня впечатлил Барнаул, по сельским дорогам почти что не ездят. Не редкость тут и транспорт, для русской глубинки совсем уж нехарактерный:

Судя по всему, крестьяне и совхозы на Рудном Алтае – это два разных мира, которые соприкасаются очень условно. “Совхозные” сёла здесь выглядят не в пример зажиточнее, да и живёт в них в несколько раз больше, чем в этих деревеньках.

Но там, куда не добрались комсомольницы-энтузиасты 1950-х годов, судя по всему, ничего не изменилось со времён “столыпинцев”, и даже хуже – из пионеров непаханного чернозёма предалтайские крестьяне стали “бедными родственниками” на периферии социалистической житницы:

А города Алтайского края, за исключением нескольких, отличаются фантастической унылостью. Бесконечный, тянущийся на километры частный сектор советского времени, утопающие в зелени коробки из силикатного кирпича без малейших “этнографических” черт, и редкие-редкие, но столь же силикатные капитальные постройки типа управы или школы. Опять же, хорошо видно, что тут и городов до 1950-х годов почти не было. Вот так выглядит окраина Змеиногорска – такая же точно, как окраина Курьи или Поспелихи:

Есть тут, впрочем, и промышленность. В Заринске (ближе к Кузбассу) – коксохимичксикй завод, в Славгороде – химкомбинат, в Рубцовске – огромный и то ли почти, то ли совсем мёртвый тракторный завод… Но это не цельный промышленный комплекс, а отдельные предприятия, разбросанные на огромных пространствах.

Алтайский край выделяется ещё и тем, что занимает первое место в России по количеству районов – их тут 60 штук. Райцентров – столько же, а в каждом райцентре ещё и все полагающиеся атрибуты типа краеведческого музея. 60 городков и посёлков – и все похожи один на другой. Вот например центральная площадь ПГТ Курья, родины Михаила Калашникова:

Через это однообразное пространство проходит несколько железных дорог, в том числе легендарный Турксиб. А вот с автотранспортом плоховато – не считая магистральных направлений типа Чуйского тракта, автобусных рейсов тут мало, и ходят они почти всегда забитыми. Точнее, рейсов мало на каждом отдельном маршруте, а представьте, сколько маршрутов в регионе с 60 райцентрами? Так что в теории автобусов тут курсирует немерено, и расписания на автовокзалах бывают огромные.

Ещё одна здешняя особенность – Ленточные боры. Увы, оценить их во всей красе можно только из космоса:

Но это действительно отличные сосновые леса, тянущиеся по долинам небольших речек. Они образовались в результате довольно сложного геологического процесса, который кратко и без привлечения терминологии я здесь сформулировать не смогу – если кому интересно, геологическое объяснение тут. Ещё один вид на боры из Google Earth:

На севере – Бурлинский  бор длиной 100 и шириной 6-8 километров. Южнее – Завьяловский бор (110км), но самое впечатляющее – “вилка” из Касмалинского и Барнаульского боров, причём второй, как видите, уходит далеко в Казахстан – его длина более 550 километров, и именно там, где лента Барнаульского бора подходит к Оби, стоит сам Барнаул. Это не случайно: гигантский для своей эпохи (18 век) сереброплавильный завод требовал топлива.

А ещё в степях местами попадаются карьеры:

И я всё-таки расскажу про ещё одну грань Алтайских рудников. Дело в том, что их история насчитывает не без малого триста, а многие тысячи лет. С тех пор, как человек вообще научился выплавлять металл, предгорья Алтая стали одним из центров мировой металлургии, чему способствовала крайняя доступность руды:

(из Змеиногорского музея)

(из Змеиногорского музея)

С тех времен сохранилось немало – ведь у здешних кочевников не было даже вододействующих заводов. Руду и добывали, и обогащали вручную, и горно-обогатетильный комбинат 3-5 тысяч лет назад выглядел примерно вот так:

(Змеиногорский музей)

Обыкновенные камни с углублениями, в которых люди просто толкли руду другими камнями.

(Змеиногорский музей)

А затем плавили то, что получилось, в печах, сложенных из дикого камня, и разливали по формам:

(из Барнаульского музея)

Это была часть Великой Степи, и так получилось, что именно по границам последней в древности находились металлургические провинции. Металлургия Алтая умерла где-то в первом тысячелетии нашей эры, а вот в нынешнем Кузбассе металл продолжали ковать вплоть до прихода русских, снабжая им всю Степь. Сила кочевников была не только в многочисленности и свирепости, и даже не только в организованности и мобильности: говоря современным языком, степняки имели мощный военно-промышленный комплекс. В 21 веке, когда сами слова “выплавка стали” отдают ретроградском, совсем не очевидно, что веками побеждал тот, кто умел массово производить железо. Его было мало, ковать его было сложно хотя бы потому, что вплоть до середины 19 века люди не имели средств расплавить его до жидкости (ведь не случайно заводы были “железоделательные”. а не “железоплавильные”), но зато железный меч легко пробивал бронзовые доспехи. Впрочем, как уже говорилось, железо на Рудном Алтае толком освоить не успели, эта история уже больше относится к Кузнецкой котловине, обладание которой фактически значило контроль над Великой Степью.
Но именно по следам древних шахт и плавилен в 18 веке было найдено большинство месторождений Алтайского горного округа.

“Из-за дальних гор, из-за древних гор….” – вид с дороги Курья-Змеиногорск.

А ещё над Алтайским краем проходит трасса космических пусков с космодрома Байконур, и по словам местных жителей, над тем же Змеиногорском иногда можно увидеть, как пролетает ракета.

Далее… Змеиногорск!