Разбухшие патроны
Я крался вдоль маленькой речушки под названием Дресвянка, держа в руках ТОЗ-БМ 16 калибра со взведенными курками. Нудный мелкий дождь раздражал. Не спасал даже гремящий, как лист жести, дождевик из толстого брезента. В резиновых сапогах хлюпало, да и сам я был то ли мокрый, то ли потный, одним словом, скользко – мокрый и несчастный. В прошлый выходной ходил проверять капканы на барсука, которые я самостоятельно поставил впервые. Но мне не везло – в барсучий капкан влетел всеми четырьмя ногами хорёк, и “осквернил” и капкан и нору. Нашёл я его уже засохшим и долго не мог вытряхнуть… Потом теми же руками вытащил сигарету с фильтром и с отвращением искурил ее. Казалось, вонючая дохлятина присутствовала даже в сигарете… Я начал курил, как взрослый, доведя мать до слез своей “взрослостью и бессовестностью”. Шел 1969г, я уже учился в 8 классе, и выполнял всю взрослую работу – 2 года назад умер отец… Чтобы не расстраивать мать, при ней уже не курил, но начал покупать сигареты “Столичные”, перепробовав все существующие папиросы и “бычки” от них. И вот вчера мы с другом Вовкой сняли эти капканы, и когда пересекали в узком месте эту речку – впереди неожиданно поднялся табунок кряковых уток. Мгновенно сдернув с плеча двустволку и взведя один курок, я ударил с правого ствола и выбил крупную крякуху. Не чирка, не кулика, а полновесную крякву, которых мы добывали очень мало, всё больше чирков. В ту осень я по речкам добыл порядка 30-ти этих маленьких уточек, однако, эта кряква была первой. Но не суждено было нам поднять кряку, не суждено. Упавший на чистом ровном месте на другом берегу ушлый подранок как сквозь землю провалился! Мы испинали отдельные соломины – утки не было, пролезли по пояс в воде большой участок речки – бесполезно… Замерзшие и несчастные, мы всю дорогу до дома подавленно молчали, клацая зубами – начинался октябрь…
И вот сегодня я прошел почти всю речку, вновь и вновь пиная кустики, надеясь, что все-таки найду злосчастную утку. Но ее не было. Шуршащий уже сутки нудный дождь выжимал последние остатки мужества, но упрямства мне было не занимать, да и без добычи было бы возвращаться негоже. Прокравшись почти до конца каскада омутов, вдруг замечаю небольшие волны из осоки. По сантиметру, медленно приближаюсь к эпицентру волн. Двустволка у плеча, курки взведены. Шаг, еще шаг… ещё. Через сетку дождя и осоку замечаю утиный силуэт…выстрел! Никто не взлетает, слышно, как утка в агонии бьет крылом. Подхожу ближе – утка недвижима. Длинной корягой подгребаю ее к берегу…гм, похоже, что шилохвость. У нас их нет, откуда? Видимо, подошла с других районов. Я добывал одну такую и показал своему деду. Дед посмотрел и сказал: “Шилохвостка!”. Кладу утку в широкий карман дождевика и поворачиваю в сторону дома, по – прежнему соблюдая осторожность. Иду и размышляю – а так ли уж хороши мои патроны в латунных гильзах? Хватает ли заряда, состоящего из мерки дымного пороха и такой же мерки дроби? Ведь недаром вчерашняя кряква – подранок, выцеленная по корпусу, ожила и смылась? Вспоминаю, что у меня в открытом патронташе есть три заводских “бумажных” патрона, которые я берегу как зеницу ока. Вспомнил – и похолодел. Ведь целый день таскаю их по дождю в открытом патронташе поверх дождевика! Ну, почему я не надел патронташ под дождевик? Хотя и там сыро…
С горестным вздохом, ни на что не надеясь, вытаскиваю свои драгоценные патроны…лучше бы на них не смотрел! Местами папка бугрилась, местами нет, но, что им пришел конец, это было ясно. И ведь берег их специально для кряквы, а вот, не сберег! Вытащив латунки из патронников, пытаюсь засунуть “бумажные” патроны в ружьё. Не пройдя и 30% своей длины, они расклиниваются там и сидят мёртво. Тоска! Хранимые мной ладные патроны с цифрой 4 в кружочке превратились в прах… Юношеский ум судорожно ищет решение, и, оно приходит. Достаю складной нож и слоями срезаю сырые слои папки. Получается неровно и как-то некрасиво. С надеждой вталкиваю их в патронники – и, о! счастье! патроны булькают туда, как будто они 20 калибра. Понимаю, что ими надо сегодня выстрелить, это их лебединая песня. Но куда стрелять – то? И в кого? А паскудный дождь продолжает совершать свое паскудное действо, делая призрачными попытки добыть что – нибудь! И тут вспоминаю, что летам пастух колхозных коров рассказывал мне, что во-о-о-о-н в том кругу ивняка, растущего прямо из воды, он постоянно видел выводок уток (не просто чирков, а уток, он так и сказал – “уток”). Неужели я постоянно прохожу мимо выводка крякв? Подумав про это, я сразу вспотел, мне стало так жарко, что хоть дождевик снимай! Неслышно перейдя на другой берег прямо в одежде (все – равно мокрый), кошачьим шагом приближаюсь к самым зарослям. Листья еще не все облетели, и внутри зарослей ничего не видно. Очень медленно подхожу к краю ивняка и стволами раздвигаю ветки… Табунок уток сидит так плотно, что я своим глазам не поверил! А кто бы поверил? Сидят от человека в 2-х метрах и поблескивают бусинками глаз. Моя секундная растерянность дала уткам призрачный шанс, и они его не упустили. Одновременный взлёт 12-ти уток настолько ошеломил меня, что я стоял как пень, а громадные утки уже взлетели все. Можно было бы на взлете сбить пару уток, но я упустил момент. И только последняя меня как бы отрезвила, ведь уходит п о с л е д н я я!!!
Вскидываю ружьё…тресь! Сухо звучит выстрел заводским патроном. Утка тряпкой падает на берег. Бегу, боясь, что опять уползет. Но, нет – заводской патрон сделал своё дело, утка без движения. Поднимаю ее, и, задыхаясь от волнения, заряжаю третий, и последний заводской патрон. Он вошел в патронник неожиданно туго, видно мало слоев снял. Ну, теперь обязательно надо выстрелить, иначе не вытащить. Эх, ну почему я не выстрелил второй раз, ну, почему? Переживая, иду домой. Поднявшись на бугор, вижу, как какие – то птицы сели в такой же ивняк на большом пруду. Неужели утки? Пройдя метров 400, забредаю в край ивняка и вновь, не раздеваясь, крадусь по мелкой воде всё дальше вглубь зарослей. Меня лихорадит от возможности добыть еще утку (или две!). Медленно, медленно, стараясь не булькать, крадусь по кустам. Прошел уже больше половины – ну, нет никого! Чувствую, что если я не ошибся, утки должны взлететь именно сейчас, вот сейчас, ну вот.. вот.. Ружьё у плеча… руки дрожат. С огромным шумом вертикально в 15-ти метрах поднимается пара кряковых – селезень и утка. Взлетают как в замедленном кино. Мушка на селезне… тресь! Он комом падает. Утка летит от меня над прудом, снизившись да бреющего полета…мушка под утку.. тресь! Пролетев метров 10, утка падает без движения. Обессиленный, выкидываю папковые облупленные гильзы, перезаряжая латунными патронами. Во рту сухо, язык не протянуть. Устало двигая ногами, постепенно собираю добычу. Хорошо, что хоть утку ветром унесло к берегу, а то пришлось бы плыть. А что – я бы сплавал! Ведь кряква – это почти страус по нашим ребячьим меркам…
Несу увесистую добычу домой (три кряковых и шилохвость), а дождь все не прекращается. Более того, мне кажется, что он даже усилился.
Я весь мокрый, но мне не холодно – греет охотничья удача и удивительные события с разбухшими папковыми патронами. Да и результаты стрельбы радуют – промахов нет.
Но надо спешить. Дома предстоит истопить баню, иначе после такого купания можно простыть. Да и поспать бы не мешало – завтра опять в интернат на неделю, а там режим, и подъем рано. Будет что рассказать Вовке и парням. От этой мысли в душе прибавляется радости, и я ускоряю шаг.
"Не нужно додумывать слишком много. Так вы создаете проблемы, которых изначально не было. Фридрих Ницше"