Суриков “Покорение Сибири Ермаком”

Люди, пересказывая любые события, всегда придают им сюжетное построе­ние. Ну вот, например, вы рассказы­ваете приятелю: «Я вчера ехал в авто­бусе и на Невском проспекте видел из окна, как улицу переходит жираф». Рассказывая эту историю, вы опустили огромное количество несущественных деталей. Ну например: откуда и куда вы ехали — и зачем. Кто был в автобусе рядом с вами. С чего вам вообще вдруг вздумалось ехать в этот момент на авто­бусе. С кем вы перед этим виделись. Что еще вы видели в окно автобуса. В каком месте жираф переходил улицу. Какая была в этот момент погода, сколько времени было на часах в этот момент. Что с этим жирафом стало потом — и так далее. Огромное коли­чество подробностей! Но эти подроб­ности для вашего сюжета, для вашей истории оказываются не интересны и не нужны.

Вот то же самое происходит, когда мы рассказываем историю присоеди­нения Сибири к Русскому государству. Мы неизбежно что-то опускаем как несуще­ствен­ное, где-то выстраиваем сюжетный поворот, где-то устраиваем кульми­нацию, условно выстраиваем конец истории. Мы отбираем людей, которые будут в нашей истории участвовать, а других отбрасываем. Мы выстраиваем события в хроноло­гическом порядке — и у нас получается, что эти события связаны. Что они образуют сюжетную линию. На самом деле эта сюжетная линия появилась только в нашем рассказе. В реальности было нагромождение событий, из которого можно было, в общем-то, выстроить любой сюжет.

Например, мы можем написать: «В 1581 году по приказу Ивана Грозного казачий атаман Ермак со своим войском напал на ставку хана Кучума, изгнал его — после чего хантыйские и мансийские князья поспешили присягнуть на верность русскому царю. Однако через год хан Кучум собрался с силами и вынудил казаков отступить. При этом сам Ермак погиб». Это, в общем, будет почти правда, но не вся.

Мы можем, с другой стороны, написать так: «В 1581 году казачий атаман Ермак со своей шайкой напал на столицу хана Кучума, изгнал его и обложил данью в пользу московского царя всех местных царьков. Через год Кучум собрался с силами и изгнал захватчика с терри­тории своего государства, при этом Ермак погиб». Вроде тоже правда? Но смотрите, во второй истории исчез царь как движущая сила процесса. Зато появилось государство и территория государства у Кучума — а это уже совсем другая история. Это уже почти нападение какой-то шайки на суверенное государство. Но это, с другой стороны, тоже похоже на правду.

Вот что пишет летопись по этому поводу: «После покорения Казанского царства казачья вольница с атаманом своим Ермаком с Дона ушла на Волгу и немалый вред людям всех сословий причиняли. Грабили их и бесчинством своим проходу не давали. И в 1582 году великий государь, царь всея Руси, самодержец Иван Васильевич приказал послать множество ратников с полным снаряжением против непокорного ата­мана Ермака, чтобы остановить их злодея­ния и самоуправство. И вот, узнав о страшном гневе государя своего и о походе больших сил из Московского государства, тот атаман Ермак испу­гался и с Волги пошел вверх по великой реке Каме. И, идя по Вятке-реке и дру­гим разным рекам, населяющие их народы покорил, а ясак  с них великому государю мимоходом собрал. Города с уездами завоевал и подчинил их власти государева величества. И прошел выше по той же реке Каме — в вотчины зажиточного купца Строганова». Тут я кончаю цитировать летопись. А потом Строгановы дали Ермаку денег, обещали ему защиту от московского царя — и так далее.

То есть получается по летописи, что бежала эта казачья шайка, банда от правительственных войск и, чтобы откупиться от гнева государева, награбленное посылала царю. А когда добежала до Зауралья, поступила на службу к Строгановым — и продолжала то же дело уже в Сибирском ханстве, пока татары их не перебили во главе с атаманом.

Может быть, можно придумать и другие какие-нибудь способы изложить эту историю. Ну, например: это была казацкая вольница, которую летописец, желая подольститься к государю, оболгал. А это на самом деле зародыш русской демократии. Беспощадно подавленный кровожадным московским царем. Запорожскую Сечь ведь именно так описывают.

А может быть, летопись все врет, и Ермак с самого начала шел на Сибирь по приказу и с благословения царя, и была это никакая не вольница, а регулярная армия, которую мудрый царь послал присоединять Сибирь?
То есть, иными словами, от того, как мы задним числом оформим, сконструируем эту историю, зависит то, как мы будем ее видеть.

Нам важно помнить, что, хотя Сибирь и стала с какого-то момента частью России, это был долгий, очень противоречивый процесс. Даже начать с того, что мы не знаем, когда началось завоевание Сибири. Ведь русские купцы ходили за Урал и задолго до Ермака. Но у истории должно быть начало, поэтому началом назначен поход Ермака в 1581 году.

Чем был этот процесс движения рус­ских в Сибирь? Чем была эта колони­зация? И в советское время, и сегодня в литературе, посвященной колони­зации Сибири, идут нескончаемые споры относительно того, что это было. Была ли это мирная колонизация или насильственная? Похожа ли она на обра­зование Британской или Ис­пан­ской империи или не похожа? Что она принесла народам Сибири — цивилизацию и прогресс или, наоборот, одни несчастья? Чтобы понять, откуда берутся эти споры, нужно попробовать разобрать сам этот термин — «колони­зация». Опять-таки я вынужден обра­титься к значению слов.

Термин «колонизация» пришел в русский язык из европейских языков. Если посмотрим статью «Колония», мы читаем: первое значение — «Колония — это группа иммигрантов или их потомков, обосновавшаяся на удаленной террито­рии, но сохраняю­щая тесные отношения со страной, из которой пришла. А также террито­рия, заселенная таким способом». И второе значение: «Территория, политически зависимая от удаленной страны». Ну понятно, что в первом значении слово «колония» может быть применено, например, к Древнему миру — когда Римская империя завое­вы­вала новые территории и устраивала там колонии, то есть поселения. А во втором значении — «политически зависимая от удаленной страны» — слово «колония» может быть приме­нено только к эпохе национальных государств. В русский язык этот термин попал именно в этих двух значениях. Словарь Даля определяет колонию как «население иноземцев, поселок выходцев, переселенцев из другой земли». А колонист — это переселенец, занимающийся земледелием.

Но вот в 1935 году, в советскую эпоху, значение этого слова перевернулось. Первым значением словарь дает: «Область или страна, захваченная империа­листическим государством с целью получения сверхприбыли, использования ее сырья и беспощад­ного экономического, политического и национального угнетения населения». Современный энциклопедический словарь 2000 года дает два значения слова «колония»: «Страна или терри­тория, находящаяся под властью иностранного государства и лишенная политической и экономической самостоятельности». И только вторым значением — «поселение, основанное древними народами в чужих землях». Иными словами, с течением времени термин «колонизация» приобрел в русском языке, и в советском его варианте прежде всего, устойчивый отрицательный смысл. Колонизи­ровать — это плохо. Это захватить чужое. Колонизировать, иметь колонии может только плохое, империалисти­ческое государство. И быть колониза­тором — это очень нехорошо.

Вот именно в этом и лежит корень всех споров о характере русской колониза­ции Сибири. Эти особенности термина заставляют некоторых авторов подби­рать не нагруженные отрицательными смыслами синонимы. Первым здесь, конечно, используется термин «освое­ние». Термин этот, естественно, неточен — потому что «освоить» по-русски можно только пустующие земли. А заселенные земли можно только «присвоить». Север и Сибирь, хотя и мало были заселены, все-таки не могли и не могут считаться ничьей, пустой землей.

И выбор термина «освоение», конечно, тут же влечет иронические ремарки: «Ну конечно! У нас — освоение Сибири, а у них — колонизация Америки». Конечно, есть и реальные отличия русской колонизации Сибири от, скажем, британской колонизации. Прежде всего, и самое главное, — это непрерывность территории. Русским, чтобы колонизовать (или освоить, или заселить, или присоединить, как хоти­те) новые сибирские земли, не нужно было никуда плыть. Люди просто дви­га­лись на восток. В научной литера­туре это называется континен­тальный колониализм, или внутренняя колонизация.

Вот это спокойное движение на восток создавало ощущение дополнительной законности приобретения этих земель. Действительно, природа, например, юга Тюменской области совершенно не отли­­чается от природы Пермского края. Те же животные и птицы, те же звери, те же рыбы, те же деревья и кусты. И у первых переселенцев должно было быть ощущение, что они просто немножко расширяют свою собственную территорию.

Второе важное отличие русской коло­ни­зации было в том, что собственно территория, собственно земля боль­шинству переселенцев была не нужна. Ведь только в самых южных частях Сибири можно было в то время заниматься земледелием. А на Севере это было невозможно. Государству нужны были не земли, а подданные, которые исправно платили бы государству налоги и продавали бы меха. Ну или — еще лучше — отдава­ли бы даром. А промыш­лен­никам и куп­цам нужны были покупатели и помощники.

Это, несомненно, наложило отпечаток на отношения между переселенцами и коренным населением. Хотя в Сибири и были вполне серьезные кровопро­литные колониальные войны, во мно­гих случаях удавалось договориться, и колонисты часто просто поселялись рядом с коренными жителями, сосуще­ствуя с ними вполне мирно — во всяком случае, поначалу.

Но все-таки одну историю далеко не мир­­ных отношений пришлого и корен­ного населения нужно расска­зать. Наверное, это самая малоизвест­ная война в России — Чукотская война. Она длилась более 50 лет, с 1727‑го по 1778‑й. Это серия военных действий, которая началась походами якутского казачьего головы Афанасия Шестакова и капитана Дмитрия Павлуцкого против чукчей.

Задача была обычная: подчинить непокорных и заставить платить ясак.
Чукчи, несмотря на то, что могли противопоставить мушкетам и саблям завоевателей только стрелы и копья с костяными наконечниками, оказали русским очень серьезное сопротив­ление. В марте 1730 года они разгро­мили отряд Шестакова и убили самого казачьего голову. Отряду Павлуцкого чукчи дали три крупных сражения. Это были действительно крупные по даль­не­­восточным меркам столкновения, в которых с обеих сторон участвовало порой больше тысячи вооруженных людей. Преимущество в вооружении в конце концов сказалось. И после ряда поражений, понесенных от Павлуцкого, чукчи отказались от открытых битв и перешли к парти­зан­ским действиям. Они воевали не только с русскими, но и с приняв­шими российское подданство коряками и юкагирами. В 1742 году Сенат узнал о этой войне и издал указ «на оных немирных чюкч военною оружейною рукою наступить, искоренить вовсе». Сдавшихся же предписывалось «из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в Якуцком ведомстве по разным острогам и местам».

Павлуцкий, который к этому моменту уже получил чин майора, был направ­лен на Чукотку с новым отрядом, чтобы окончательно покончить с непокор­ными. Но не тут-то было! В марте 1747 года произошла решающая битва, в которой чукчи наголову разгромили отряд Павлуцкого. С русской стороны погибли сам майор, 40 казаков и 11 коря­ков. Чукчам удалось захватить оленей Анадырского гарнизона, оружие, боеприпасы, снаряжение отряда Павлуцкого — в том числе пушку и знамя.

Следующие 30 лет русские предпри­нимали и другие походы против чукчей, с переменным успехом. И все это закончилось, в виду полной бесперспектив­ности этой борьбы, тем, что в 1778 году был подписан мирный договор. Чукчи признавали над собой власть русских. Но ясак, то есть налог, по специальному указу Екатерины II не платили. И даже в середине XIX века в Своде законов Российской империи чукчи относились к народам «не вполне покоренным». Которые «платят ясак, количеством и качеством какой сами пожелают». Удивительная история, как чукчи отстояли свою независимость от русских. Так что завоевание Сибири включало в себя не только мирную торговлю, но и военные походы.

Вот в этой лекции я рассказал о том, как конструируется история, и в част­но­сти история колонизации Сибири и Севера. В следующей лекции мы погово­рим о том, как шел этот процесс, и о том, кого застали русские на громадных сибирских просторах, когда окончательно утвердились на этой территории. А это случилось во второй половине XVIII века.

Содержание второй лекции из курса Николая Вахтина«Антропология Севера: кто и как живет там, где холодно»