Мы все умрём. У англичан есть поговорка – «Присоединился к большинству». Даже самые яростные сопротивленцы смерти пали в этой неравной борьбе. Дэвид Рокфеллер сменил семь сердец и, конечно, отодвинул последнюю встречу, но не избежал. Майкл Джексон спал в барокамере, но и он перешёл черту, впрочем, это ему не помешало совершить пару мировых турне в качестве призрака.

Слово «Смерть» очень информативное, как и многие иные слова в русском языке. Филологи так долго жили по книгам Макса Фасмера, что разучились слушать язык. А ведь в нём очень много ответов. Мой любимый пример «солидарность», ведь в слове мы явно слышим соль и дар, что естественно для нас, ведь на просьбу соседа одолжить соль мы ей просто делимся. А соль до изобретения холодильника являлась базовым продуктом, благодаря которому люди доживали до следующего урожая.

Примеров кривого перевода русских слов полно, даже простые слова выводят из какого угодно языка, лишь бы не поминать их русское происхождение. Ну, или славянское, если вам так приятнее. А если приглядеться? Букварь, словарь, государь, вратарь, алтарь, царь и прочие арь означают хранение того или иного. Букв хранилище – букварь. Слов хранилище – словарь. Ворот хранитель – вратарь. Линию легко продолжить. А что же такое «Арь»? Арии, надеюсь, знакомое слово.

Но мы не про древности, хотя и про них, мы же начали про смерть.

Вечно я отвлекаюсь, но тут уж ничего не поделаешь, столь многослоен поток информации, касаешься одно, это тянет за собой второе и поехало, помчалось, полетело, понеслось…

Мы все умрём, я начал с этого. Но что такое смерть? Почему так важно пройти через эту Меру? Что она отмеряет? Мерилом чего является?

И вот тут-то мы приближаемся к главному. Смена мерности – вот что такое смерть. Переход из одного состояния в другое. Наши предки не зря сжигали покойников, это, кроме очевидного санитарно-эпидемиологического эффекта, намекало остальным, что тело есть скафандр, временный дом, хранить – хоронить который бессмысленное дело. Дух вон – не образное (хотя и оно) выражение. У наших праотцов всё было на своих полочках, двусмысленностей не допускалось. Смерть не боялись, потому и трусов не особо много было. Если ты знаешь, что за жизнью будет иная жизнь, то чего бояться-то.

Однако, если смерть неизбежна, то зачем всё это наше дёргание? А затем, что измерение качественности нашей жизни определяет куда дальше. Тут полезно вспомнить синтоизм. Мудрые японцы заметили, что жизнь в мире с природой и людьми позволяет твоему духу воплощаться в высшие формы. Многие сейчас иронично хмыкнут, мол, эко автора занесло. Но и подумают, возможно, а на что я сам-то мог бы рассчитывать, доведись моему духу но новый приход претендовать? И если жить с этими мыслями, то многих негодных поступков мы могли бы избежать. Ибо ответственность тут не по мирским законам, а по высшим.

А так-то да, мы все умрём. Спросите любого, кто уже…