Михаил Горбачёв. Уроки свободы?
Покинув Кремль, Горбачёв более 30 лет наблюдал, что происходило с нами после 1991-го. Впрочем, не просто наблюдал – пытался предостеречь, научить на своих ошибках… Услышали ли мы его?
Замышлял книгу о безъядерном мире
О Горбачёве-политике написано немало, особенно в последние дни. И невероятно мало – о Горбачёве-человеке. Впрочем, разделить в политике такого масштаба эти две ипостаси – задача практически невыполнимая. Например, член-корреспондент РАН экономист Руслан Гринберг нередко навещал Михаила Сергеевича в больнице. И знаете, что волновало первого и единственного президента СССР в последнее время?
– Горбачёв очень надеялся, что его политика нового мышления навсегда покончит с холодной войной, – рассказывает Гринберг, – станет началом новой жизни, в которой страны будут соревноваться только в экономике, культуре и спорте. А все войны останутся в прошлом. Но этого не получилось. И он особенно переживал, что мир снова живёт в равновесии страха, что Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) перестал действовать… В общем, мы с ним готовились в ближайшее время написать работу об опасности ядерной войны, о том, что нужно делать, чтобы эту угрозу миру устранить. Мы обсуждали её план фактически за месяц до его ухода. Это должна была быть небольшая книжка, которую мы хотели распространить по всему миру. И ещё он считал, что Россия впадает в искушение искать своё будущее в прошлом. Ему было очень грустно, что, как выяснилось, окончательной десталинизации страна не желает.
Ему было очень непросто в последнее время, – продолжает Гринберг. – Фактически два последних года Михаил Сергеевич жил в больнице. Он уезжал домой, приезжал, но все-таки большее время проводил именно там. Да и зачем было уезжать? У него приличная квартира, но он там один. И в больнице один… Ему, кстати, было приятно, что я приходил к нему. Иногда сам звонил: «Приходи, поговорим…»
Искал госпиталь, где лежал его отец
Однажды Кшиштоф Ян Козловский, который в 1990-м – начале 1991-го недолго был главой МВД в Польше, рассказал такую историю. 1988 год. Горбачёв приехал с визитом в страну. В то время Козловский был замом редактора католического журнала Tygodnik Powszechny в Кракове.
И вот советский генсек просит привезти его в этот самый журнал. Поляки напряглись, решили объявить сотрудникам издания выходной, чтобы высокий гость не смог попасть внутрь и поговорить с людьми: как бы чего не вышло…
А Горбачёв вышел из машины, постоял молча у дома и поехал дальше… Оказалось: во время войны в этом здании был госпиталь, где в в 1945-м лежал сержант Сергей Горбачёв, от которого несколько месяцев семья не имела никаких вестей.
«Без Горбачёва моей жизни не было бы»
– То есть была бы, но другая, не моя, – уверена политолог Нина Хрущёва. – Во-первых, он освободил нас от всевидящего ока Кремля, и я смогла поехать учиться в Принстонский университет. Причём, не как эмигрант, который больше никогда не увидит свою страну, а как человек, который просто хочет немного пожить где-то ещё. А в 1986-м в интервью журналу Time Михаил Сергеевич упомянул моего прадедушку. И это после 22 лет абсолютного молчания со стороны властей Союза. Интервью потом вышло в «Правде», правда, фразу о том, что Хрущев и Кеннеди проявили большое мужество для разрешения Карибского кризиса 1962-го, вымарали. Но после этого Горбачёв стал нашим не просто политическим, но и личным семейным кумиром.
А потом мы с ним познакомились, – продолжает Хрущёва, – в 1994-м он собрал конференцию к столетию прадедушки в Горбачёв-Фонде. И мы влюбились в него ещё больше. Кстати, он всем говорил «ты» – не только тогда ещё молодой мне, но и старшим родственникам: Сергею, Раде, маме… И таким образом создавал какую-то необыкновенную теплоту. Устанавливал связь политических эпох, давал понять: все реформаторы – родственники.
Позже, уже из Принстона, я написала ему письмо с восхищением и благодарностью, послав открытку с его же портретом:
«В нашем университетском книжном магазине я увидела эту открытку и подумала, что она очень точно передаёт Ваш характер и Ваше отношение к себе, к власти, к жизни. Хрущев был романтик, он все время говорил, объяснял, думая, что, если хорошо объяснить, все всё поймут и все будет правильно. Вы же одиноко стоите у окна в Кремле, прекрасно понимая: что бы Вы ни сделали, Вы все равно и всегда будете во всем виноваты в своём времени, так как это судьба всех великих реформаторов и первооткрывателей».
Историк Владлен Логинов передал письмо адресату и потом рассказал маме, что его читали всей семьёй, и Горбачёв даже прослезился. Мама очень мной гордилась: это стало началом нашей семейной традиции – мы ему потом часто писали, и с поздравлениями, и с соболезнованиями.
«Он не держался за власть»
В 2021-м мне довелось делать книгу к 90-летнему юбилею Михаила Сергеевича. Около 100 самых известных людей России захотели высказаться о нём. Это были и осмысления его политики, и попытки понять причины успехов и неудач, и воспоминания о Горбачеве. Мы так и назвали её: Горбачёв. Урок свободы». Среди пожелавших высказаться был и член-корреспондент РАН лётчик-космонавт России Юрий Батурин.
– Он терпеть не мог подчиняться внешнему давлению, и не привыкшая к открытому сопротивлению на верхних этажах власти государственная бюрократия потерпела первое своё поражение, – уверял Юрий Михайлович. – Горбачёв не держался за власть любой ценой. На сессии Верховного Совета 27 февраля 1990-го он вдруг воскликнул: «Мне пришла в голову идиотская мысль – а может быть, мне вообще отказаться от президентства?»
А в декабре 1991-го и не пытался прибегнуть к репрессивным методам, потому что насилие не входило в его систему ценностей: компромисс между добром и злом – есть добро, а конфронтация – это зло. И он искал эти компромиссы, хотел договориться. Но сторонников такого подхода оказалось меньше, чем противников, в числе которых оказались и консерваторы, и демократы.
Согласен с этим и пресс-секретарь Горбачева Андрей Грачёв.
– Он искренне считал, что распад СССР был бы трагедией для страны, поэтому бился до конца, фактически до декабря 1991-го, – рассказывает Андрей Серафимович. – Ради сохранения страны даже готов был заявить, что не будет себя выдвигать в главы обновлённого Союза. Хотя и понимал: в этом случае изберут Ельцина. Ему уже почти удалось склеить эту разбитую путчем чашку и договориться о проекте нового Союзного договора. Но для Ельцина было неприемлемо – стать вторым президентом после Горбачёва. Поэтому-то тройке (Ельцин, Шушкевич, Кравчук) и надо было втайне от Михаила Сергеевича собраться в Беловежской пуще. По сути, получилось два путча: один в августе, другой в декабре 1991-го. В обоих случаях главная цель была – избавиться от Горбачёва. Ценой стала ликвидация Союза.
Знаете, вечером, после того, как Горбачёв объявил об отставке, он попросил накрыть в Ореховой гостиной рядом с его кабинетом в Кремле ужин. Позвал Александра Яковлева (хотя они часто спорили, это был очень близкий ему по духу человек), Егора Яковлева (тогда – глава ВГТРК – Ред.), Анатолия Черняева и меня. Мы были единственными, кто находился с Горбачёвым в тот тягостный вечер.
И ни один из тех, кто благодаря ему стали главами новых суверенных государств – бывших республик, Горбачеву не позвонил. Западные же лидеры позвонили все – Гельмут Коль, Джордж Буш, Франсуа Миттеран, Джон Мейджер, Джулио Андреотти… – заключает Андрей Серафимович.
«Нам никогда не было скучно вдвоём
Горбачёв всегда очень тепло вспоминал о Раисе Максимовне. Это была любовь всей его жизни.
«Нам хорошо было вдвоём всегда, – вспоминал Горбачёв. – Но потом появился третий «кадр» – Иришка. Наша семья. Мы с Раисой Максимовной думали: ну вот, дожить бы до 2000-го, и все, хватит. Ни себе в тягость не быть, никому. Это значит, мне было бы 70 лет, а ей – 69. Она не дожила. 3 месяца до 2000-го и 3 дня до нашей 46-й годовщины свадьбы».
Он очень тосковал после её ухода. Спустя год после её смерти встретив в аэропорту Майкла Моргулиса (президента фонда «Духовная дипломатия» при ООН), которого Раиса Максимовна некогда упрекала, что в его передачах слишком много Бога, шепнул ему на ухо, как вспоминал Моргулис: «Больше всего хочется узнать, где она сейчас».
Сейчас, наверное, они наконец встретились…
Сколько Горбачёв стоил народу
«28.10.1988 г. Бывают у М. С. минуты, когда ему просто хочется поговорить «без повестки». На днях, например, говорит: попросил Кручину подсчитать, сколько я стою народу. Тот подсчитал: за 10 лет, как я в Москве – 100 тыс. руб, а отдал государству 850 тыс. руб., в особенности гонораром за книгу «Перестройка и новое мышление». И это ещё без валютной части гонорара». Из дневников А. Черняева (помощник Горбачева в 1986-1991 гг.)
Больше статей читайте на сайте “Собеседник”
"Нужно научиться принимать боль и использовать ее как топливо в нашем странствии. Кэндзи Миядзава"