Как царь Алексей Михайлович расправился с непокорной боярыней Морозовой?
Богатейшая женщина России
Феодосия Прокофьевна Соковнина была дочерью окольничего – приближенного к царю лица, стоявшего в придворных чинах Московского царства ниже только боярина. Она родилась в 1632 году. В семнадцать лет её выдали замуж за Глеба Ивановича Морозова – боярина, царского спальника (особо приближенное к государю доверенное лицо), брата Бориса Морозова – фаворита и воспитателя царя Алексея Михайловича.
В 1662 году Борис Морозов умер бездетным, и всё его имущество отошло к Глебу Морозову. В том же году умер и Глеб, и наследником огромного состояния, одного из самых больших в России, сделался юный сын Глеба и Прокофьи Морозовых Иван. До его совершеннолетия боярыня Морозова распоряжалась этим состоянием. Это делало её самой богатой женщиной Московии.
Насильственное принуждение к новому церковному обряду
В 1653 году патриарх Никон с полного одобрения царя Алексея Михайловича приступил к исправлению богослужебных книг и обрядов Русской церкви якобы по древним греческим (на самом деле, по недавним, изменившимся под влиянием католичества) образцам. Никон вёл свою реформу круто. Всем противившимся, по старомосковскому обычаю, полагалась анафема – отлучение от церкви.
Такое насилие над привычным обрядом, в котором русские люди видели средство душевного спасения, вызвало всеобщее возмущение и сопротивление. Историки много писали о непонятном упорстве староверов, об их упрямой вере в силу внешнего обряда. Но ведь и их противники проявляли не меньшее, даже большее упорство, пытаясь заставить молиться по-новому, видя только в троеперстном крестном знамении и других изменённых обрядах, залог спасения души.
Морозова с первых лет стала поддерживать вождей и идеологов старообрядчества, жертвуя протопопу Аввакуму со товарищи немалые суммы из своего обширного состояния.
Так где же «лютое сумасбродство»?
Такая поддержка оппозиции была совсем нежелательна царю Алексею Михайловичу. Он, будучи весьма набожным, слепо верил патриарху Никону в том, что касалось спасительной силы нового обряда. Царь считал приверженцев старого обряда еретиками, подлежащими искоренению. В этом его не разубедила даже провинность Никона, в которой он сам его обвинил: в том, что патриарх хочет возвыситься над царём. Церковный собор 1666 года, хотя и осудил Никона, но оставил в силе все его реформы и наложил ещё более жестокие наказания на приверженцев старого обряда.
Поскольку Морозова не оставляла своей пропагандистской и спонсорской деятельности, царь в 1671 году подверг аресту её и её сестру, княгиню Евдокию Урусову. Их имущество было конфисковано в казну. Аресту подверглись также их слуги, а сын Морозовой Иван, не выдержав потрясений, в том же году умер.
После трёх лет заключения Морозовой и Урусовой «Тишайший» царь велел пытать их на своих глазах, чтобы они отказались от старого обряда, но не смог добиться от них измены вере. Называя Морозову «сумасбродкой лютой», Алексей Михайлович велел готовить её сожжение живьём (себя он лютым сумасбродом при этом не считал!). Но многие бояре отговорили его от публичной казни, видя в этом поношение своему сословию. В целом же за участь несчастных женщин никто не вступился, даже муж Евдокии князь Пётр Урусов, преспокойно проживший ещё долгие годы, получая милости от царя.
Алексей Михайлович велел заточить обеих сестёр Соковниных в земляную тюрьму и не кормить. Такая казнь считалась в России более «благочестивой», так как обходилась без крови и особенной боли. Обе умерли от истощения осенью 1675 года. Они почитаются русскими старообрядцами в качестве святых. Ещё раньше были сожжены в срубе их арестованные слуги, тоже отказавшиеся креститься щепотью. Их имена история не сохранила…
"