Хроники князя Владимира!
Всё дальше и дальше уходят от нас те времена, когда не существовало ещё единого русского государства, а на обширных пространствах Восточно-Европейской равнины обитали многочисленные племена – предки современных украинцев, белорусов и русских. На северо-западе, в непроходимых лесах жили древляне, по течению Днепра расселились поляне, а по притокам этой великой реки – радимичи. У истоков Волги обосновались кривичи, далее, вдоль берегов Москвы-реки, Оки и Клязьмы были земли вятичей, а на самом севере, вокруг Чудского и Ладожского озер испокон веков селились словене.
С той поры не сохранилось письменных источников, и мы можем лишь догадываться о деяниях и чувствах людей Древней Руси, черпая сведения из летописей, составленных столетиями позже.
Славяне были земледельцами и охотниками – плодородная земля давала богатый урожай, а дремучие леса и полноводные реки – вдоволь дичи и рыбы. Верили славяне в сверхъестественные силы, боялись грома и молний, не могли объяснить солнечные и лунные затмения. Поэтому и боги у них были соответствующие: Перун – бог грома, Мокошь – богиня земли, Хорс – бог солнца… Почитали их славяне и ставили идолы на высоких холмах.
Воинственные соседи окружали земли славян. С юга это была Византия, жители которой называли себя ромеями, так как считали свое государство Восточной Римской империей. На севере, в Скандинавии жили свирепые варяги, наводившие ужас на всю Европу, и порой силой оружия решавшие судьбы целых стран. На востоке, в бескрайних степях кочевали хазары и печенеги, с вожделением посматривая на славянские земли и устраивая грабительские набеги. Они захватывали добычу и уводили пленных.
Славяне не были первыми на благодатных землях Восточной Европы. Еще раньше здесь расселились финно-угорские племена. У них был свой язык и свои обычаи, но постепенно они многое переняли у славян, и в конечном итоге смешались с ними, образовав единую древнерусскую народность.
«Земля наша велика и обильна, а наряда (порядка) в ней нет», – сообщается в летописи. Не было единого правителя в земле русской. Соседние племена враждовали друг с другом. И вот тогда северные славяне решили призвать на княжение варягов под предводительством конунга Рюрика.
Сын Рюрика, Игорь, положил начало династии великих князей, которая правила русскими землями более семи веков.
По малолетству Игоря правил воевода его отца Олег, который прославился многочисленными победами. Он распространил свою власть на юг, до самого Киева, города, основанного полянами и ставшего крупным торговым центром. Таким образом, Олег объединил северную и южную части древнерусского государства, которое позже стали называть Киевской Русью.
Под контролем киевского князя оказался путь «из варяг в греки», по нему с юга на север везли золото, украшения, шелк и парчу, а с севера на юг – меха, оружие, серебро и воск. Однажды этим путем прошел и Олег, внезапно оказавшись с огромным войском у стен Царьграда – столицы Византии. Ошеломленные натиском русичей, византийцы выплатили им дань по 12 гривен на человека, а Олег в знак своей победы прибил щит к воротам Царьграда.
Олег умер, и в Киеве стал править Игорь. Ему не удалось стяжать лавры победителя – поход на Византию закончился неудачно – ромеи спалили корабли русичей «греческим огнем».
Даже древляне отказались платить дань киевскому князю. Игорь сам возглавил поход на древлян и силой оружия усмирил непокорных. Но через несколько лет, когда Игорю показалось, что древлянская дань недостаточно велика, он снова выступил против них. Но древляне, готовы к нападению, истребили дружинников Игоря, а самого князя казнили.
У Игоря остались жена Ольга и маленький сын Святослав. Было это в 945 году от рождества Христова.
Княгиня Ольга жестоко отомстила за убийство мужа. Древляне предложили ей выйти замуж за их князя Мала – это было вполне в духе времени, ведь Мал победил Игоря, следовательно, Ольга теперь принадлежала ему. Но Ольга велела изрубить сватов, а затем сожгла столицу древлян Искоростень. Предание гласит, что Ольга потребовала от древлян выкуп – по три голубя и по три воробья с каждого двора. Древляне подивились странному желанию княгини, но дань выплатили. Ольга приказала привязать к ноге каждой птицы трут и поджечь его. Птицы вернулись в свои гнезда, и город запылал в одно мгновение.
В этом походе участвовал и трехлетний Святослав. Номинально после смерти отца он стал киевским князем. Дружинники усадили мальчика на лошадь, Святослав кинул копье в сторону врага. Оно пролетело меж ушей коня и упало перед ним.
– Князь уже начал сражение. Последуем за ним! – воскликнули воеводы, и бой начался.
С малых лет Святослав рос отважным юношей. Его страстью стали битвы, он умело обращался с мечом и копьем. «Бе же телом легок, и мудр, и вельми храбр», – запишет о Святославе летописец.
Предприняв в 964 году поход на вятичей, Святослав до самой смерти только и делал, что воевал. Он разгромил войска Хазарского каганата, окончательно подкосив его могущество, покорил вятичей.
Именно в этот момент за помощью к Святославу обратился византийский император Никифор Фока. Землям ромеев стали угрожать дунайские болгары, и император призвал дружинников Святослава, зная об их храбрости.
Не желал поначалу Святослав помогать ромеям, не соблазнили его даже обещанные богатые дары. Но приснился однажды князю сон, что стал он повелителем страны болгар. “Значит, так угодно богам”, – решил Святослав – в те стародавние времена люди часто верили снам.
Как ураган, налетели воины Святослава на болгар, смяли их и обратили в бегство. Много добычи взял Святослав, даже столицу хотел перенести на Дунай, где основал город Переславец.
Не нравилось Ольге, что сын ее много времени проводит в походах, чужие земли завоевывает, а своим государством управлять не желает.
– Не любо мне в Киеве быть, – обычно отвечал Святослав.
В 955 году княгиня Ольга совершила путешествие в Царьград, где крестилась. Всю жизнь она пыталась просветить своего строптивого сына, убедить его принять православие. Некоторые дружинники Святослава были христианами, но большинство оставались язычниками.
– Как же я крещусь? – сетовал князь. – Дружина моя посмеется надо мной!
Святослав продолжал свои завоевания. Он не искал роскоши, ел и спал вместе со своими воинами. В отличие от полководцев древности, он не нападал исподтишка, а всегда предупреждал противника. «Иду на вы!» – сообщал он, начиная войну, и никогда не знал поражений.
В начале 60-х годов Х века у Святослава родились три сына – Ярополк, Олег и Владимир. Имя матери двух первых история не сохранила, младший же, Владимир, появился на свет у Малуши, ключницы княгини Ольги. Малуша была древлянкой, ее захватили в плен после взятия Искоростеня. Она была княжеского рода, так же, как и ее брат, Добрыня.
Клеймо «робичича» – сына рабыни – приклеилось к Владимиру с самого рождения. Но он считался полноправным князем, ведь его отцом был Святослав.
До трех лет Владимир воспитывался матерью, а по прошествии этого времени Ольга забрала внука на княжий двор. Она не чувствовала любви к мальчику, рожденному от рабыни, но обычай велел ей поступить именно так.
Трехлетний Владимир прошел обряд «пострига» – мальчик становился будущим мужчиной, ему срезали прядь волос, а волосы тогда стригли только мужчины. По традиции, Владимиру приставили «кормильца», или «дядьку», который должен был научить княжича всем премудростям жизни. Этим «кормильцем» стал дядя мальчика Добрыня.
Святослав был всецело поглощен ратными подвигами, а между тем печенеги, прознав, что непобедимого киевского князя подолгу не бывает в стольном Киеве, задумали нападение. Мудрая княгиня Ольга предчувствовала недоброе, но убедить сына оставить в Киеве большую дружину ей не удалось. Почти всех воинов увел Святослав на любезный его сердцу Дунай.
Печенеги решили, что их час пробил, и весной 969 года в нарушение заключенного с Русью мира несметные полчища кочевников подступили к стенам Киева.
Страх овладел киевлянами. Началась осада.
«И обступили печенеги город в силе великой, бесчисленное множество их было около града, и нельзя было людям ни выбраться из города, ни вести послать».
Ни один гонец не сумел бы выйти из осажденного Киева, чтобы сообщить князю Святославу о случившейся беде.
К другому берегу Днепра подошла дружина воеводы Претича. Но была она малочисленна, и Претич не решался напасть на печенегов.
Ольга, укрывшись в тереме с малолетними внуками, с тревогой ждала, чем кончится осада.
Киевляне созвали вече.
– Надо открыть ворота, – говорили старцы. – Еды и питья осталось немного, скоро начнется голод.
Порешили, что если до рассвета следующего дня не придет подмога, сдать город.
– Я проберусь к воинам Святослава! – раздался вдруг голос из толпы. Вперед вышел смуглый юноша. – Я рос среди печенегов, – сказал он, – и знаю их язык. Они примут меня за своего и пропустят к реке.
Отрок вышел из города, и прячась меж деревьев, пошел к Днепру.
– Стой! – окликнул его печенежский воин. – Ты кто?
Из-за деревьев вышло еще трое печенегов.
– Я коня ищу, – ответил отрок, показывая воинам уздечку. – Пустил его днем пастись, а он возьми да убеги.
– А почему на тебе русская одежда? – спросил печенег, ощупывая рубаху юноши. – Уж не из Киева ли ты?
– Да нет! – засмеялся отрок. – Утром один из русичей вышел из города, я его стрелой и сразил. И рубаха его. Вот даже кровь осталась.
– Правду говоришь! – расхохотались печенеги. – Видать, меткий ты стрелок, раз крови мало вышло.
Пропустили они отрока, а он, дойдя до берега, скинул с себя одежду и бросился в реку. Печенеги опомнились, стали стрелять, да поздно. Выбрался отрок из воды и подбежал к воеводе Претичу.
– Воевода! Завтра на рассвете старейшины откроют ворота города!
– Надобно спасать княгиню и княжичей! – решил Претич. – Или мы не Святославовы воины?
На рассвете сели дружинники в лодки, громко затрубили, забряцали оружием. Решили печенеги, что Святослав вернулся – а одно лишь имя его наводило ужас на степняков, помнили они о судьбе Хазарского каганата.
Вывез Претич из города княжескую семью, а вскоре подоспел с основными силами и Святослав. Прогнал он печенегов далеко в степь.
– Бросил ты нас на произвол судьбы, – с упреком говорила княгиня Ольга сыну. – Едва не завоевали нас печенеги.
– Хочу я жить в Переславце на Дунае, – возражал Святослав. – Находится он в середине моей земли, и сходятся туда богатства со всех концов мира.
– Зачем оставляешь меня, сын мой? – плакала Ольга. – Дети твои малы, а я уже стара и больна. Погоди, пока представлюсь я, тогда и иди куда хочешь.
Дал слово Святослав. Но ждать ему пришлось недолго. 11 июля 969 года княгиня Ольга умерла. Она запретила вершить над ней языческие обряды и насыпать на ее могиле курган, а завещала похоронить себя по христианским законам.
Святослав снова засобирался на юг – предстояла война с Византией. Но прежде он должен был решить дела государственные.
Владимиру было всего семь лет, когда в Киев прибыли послы из Новгорода просить себя князя.
На Руси князь воспринимался как некая высшая сила. Только князь мог защитить своих подданных от любых неприятностей и бед: от нападения чужаков, от несправедливости и даже от стихийных бедствий, ибо в годы неурожая людей нередко выручали княжеские запасы. Власть князя обретала мистические, сверхъестественные черты, потому князя нельзя было назначить или избрать. Вот и пришли новгородцы на поклон к Святославу.
Князь, некогда сам сидевший в Новгороде, отнесся к их визиту несколько прохладно. Северные новгородские земли ничем не привлекали Святослава, все его помыслы были устремлены на юг. И все же он согласился принять послов.
Князь сидел в просторной горнице, погруженный в глубокие раздумья:
– Что ж выкладывайте, зачем пожаловали, – небрежно произнес он, отрывая взгляд от свитков, разложенных перед ним.
Послы низко поклонились.
– Ты сам знаешь, княже, как богаты наши земли, только вот беда – некому защитить нас от недругов, тяжело без князя.
Святослав призадумался: своего старшего сына Ярополка он посадил в Киеве, среднего – Олега – отправил к древлянам. Младшего – Владимира – князь недолюбливал, был он для него напоминанием о мимолетном увлечении юности. Всерьез он на него не рассчитывал, не верил, что выйдет из княжича толк, потому и не стал предлагать его новгородцам.
– Некого мне послать к вам, – пожал плечами Святослав.
Такой ответ обидел новгородцев:
– Что ж, пойдем искать себе князя в другие земли, – молвили послы и направились к выходу.
Эти слова не тронули душу Святослава, судьба Новгорода его мало интересовала.
– Ищите, где хотите, – усмехнулся им вслед Святослав.
Так и ушли бы новгородцы ни с чем, если бы не вмешался Добрыня. Он случайно узнал о разговоре послов с князем. Досадно ему стало, что его воспитанника не брали в расчет.
– Погодите! – остановил он послов. – Попросите себе Владимира.
Новгородцы недоверчиво посмотрели на Добрыню.
– Я ручаюсь, он будет хорошим князем, – лицо Добрыни расплылось в улыбке, – я сам его растил.
Послы прислушались к его совету и вернулись в княжеские покои.
Святослава удивило желание новгородцев, они соглашались взять себе «робичича». Однако отговаривать послов не стал.
– Берите, – насмешливо сказал он, – только такого князя вы и заслуживаете.
Послам пришлось по нраву то, что их князь был слишком юн. Ему предстояло расти на их глазах, и они надеялись, что Новгород станет для него родным городом, ради которого он будет готов на любые жертвы.
Сам Владимир отнесся довольно спокойно к своему назначению. Тем более, дядя заверил его, что ничего в его жизни не изменится, они по-прежнему останутся вместе, и Добрыня, как и раньше, будет о нем заботиться, только жить они переедут в другой город, в Новгород и величать его отныне будут князем, как отца.
Сборы были недолгими, и уже утром следующего дня Владимир вместе с послами отправился по Великому пути «из варяг в греки» в Новгород.
«По Днепру, а в верховьях Днепра волоком до Ловоти, а по Ловати в Ильмень, озеро великое, а из того озера вытекает река Волхов», – так описывал знаменитый путь киевский летописец.
Плыть приходилось непросто, против течения. В верховьях Днепра водный путь обрывался и лодки тащили волоком от речки к речке. Новгородцам этот путь был хорошо знаком, им не раз приходилось его преодолевать. Для Владимира же все было впервые. Еще никогда он не уезжал так далеко от Киева.
Вдоль берегов рек тянулись нескончаемые леса, изредка расчищенные для пашни. Юный князь все вертелся, смотрел по сторонам, вскакивал со своего места, заметив на берегу что-то необычное, и постоянно спрашивал Добрыню, скоро ли начнутся его владения.
Где-то к концу лета Владимир наконец добрался до северных земель.
По преданию, город обосновал здесь князь Рюрик.
«И срубил городок над Волховом, и прозвал его Новгород».
Владимир внимательно смотрел на город, где ему предстояло княжить. Он все сравнивал его со своим родным – с Киевом.
Дома здесь были деревянные, высокие, с подклетью, подальше от холодной сырой земли, землянок, которые встречались в Киеве, и вовсе не было. Куда чаще, чем в Киеве, на улицах звучала иноземная речь, оживленнее шла торговля.
Однако, как и обещал Добрыня, жизнь Владимира в Новгороде почти не изменилась. В делах новгородских ни он, ни Добрыня участия не принимали, жители города предпочитали сами решать все вопросы на вече.
Смерть Святослава
Князь Святослав в это время воевал на Дунае с отборными войсками нового византийского императора Иоанна Цимисхия. Цимисхий сам был полководцем, таким же удачливым, как и Святослав. Но за ним стояла целая империя, а Святославу помощи ждать было неоткуда. И как ни храбро сражались русичи, пришлось им с большими потерями отступить.
Озлобленный поражением, Святослав поклялся истребить всех сторонников веры ромеев, как только вернется в Киев. Но судьбе было угодно распорядиться по-другому.
Цимисхий, предчувствуя, что русичи, набрав дома новое войско, снова выступят в поход против Византии, сообщил печенегам, которые стояли у днепровских порогов, что Святослав возвращается с богатой добычей, и что воины его измотаны долгими боями.
Свенельд, бывший воеводой еще при князе Игоре, уговаривал Святослава пройти пороги не на ладьях, а на конях. Не согласился Святослав, не привык он робеть перед врагом. Зазимовал у острова Хортица, остановленный печенегами, а весной попытался прорваться к Киеву. Но удача изменила ему. Налетели печенеги на князя, изрубили Святослава и дружинников его, лишь немногим удалось вырваться и добраться до Киева.
Печенежский князь Куря приказал сделать из черепа Святослава чашу, оковать ее золотом, и пил из нее вино, и завещал делать так своим детям и внукам, веря, что таким образом обретут они храбрость и непобедимость своих врагов, русичей.
Так погиб Святослав. Случилось это в году 972-м.
После смерти Святослава в году 972-м земля русская была разделена между тремя его сыновьями: Ярополком, Олегом и Владимиром. От имени малолетних княжичей правили их воеводы: в Новгороде – Добрыня, в Киеве – старый Свенельд, имени “дядьки” Олега Древлянского мы не знаем.
Ярополк более других братьев внял поучениям княгини Ольги о христианской вере, при нем в Киеве появились новые христианские общины, сам Ярополк подумывал о крещении.
Серьезных разногласий между братьями не было. Однако все изменил, как это часто бывает, случай…
Однажды сын Свенельда Лют выехал на охоту. Стоял теплый солнечный день, на небе не было ни облачка. Казалось, ничто не может омрачить охоты. Лют так увлекся погоней за дичью, что не заметил, как очутился во владениях древлянского князя Олега. В такую прекрасную погоду Олег вместе со свитой охотился в своих лесах.
Гончие Люта обнаружили кабана, и молодой Свенельдич преследовал зверя. Неожиданно дорогу ему преградил незнакомый всадник.
– Кто тебе позволил охотиться в моем лесу? – спросил он сурово.
Лют был взбешен дерзостью незнакомца, добыча ускользала у него из-под носа.
– Великий князь разрешил мне охотиться, где захочу, – раздраженно ответил Лют.
Он пришпорил коня и попытался объехать наглого всадника. Однако незнакомец не собирался уступать, наоборот, слова Люта еще больше разозлили его.
– Тебе известно, что эти леса принадлежат мне, древлянскому князю Олегу? И только с моего позволения ты можешь находиться в моих угодьях. Я запрещаю тебе здесь охотиться.
Речь князя не вразумила Люта.
–Я служу великому князю киевскому и только его указания буду выполнять, – заявил Лют, хватаясь за меч.
Древлянскому князю удалось опередить противника, метким ударом копья он выбил Люта из седла. Молодой охотник замертво упал на землю.
Киевский воевода Свенельд не мог смириться со смертью сына, постоянно думал о мести, и стал подбивать Ярополка напасть на Олега, будто бы во благо русского государства.
– Древлянские земли принадлежали твоей бабке Ольге, – убеждал Свенельд князя, – потом твоему отцу Святославу. Ты как старший должен быть единственным наследником и должен присоединить земли Олега к своему княжеству.
Поначалу Ярополк сердился на воеводу.
– Олег – мой брат, – говорил он, – не могу я на него руку поднять.
Только Свенельд проявлял упорство и все чаще заводил разговор о якобы “государственной необходимости” объединить русские земли. Он продолжал настаивать на войне с Олегом, несмотря на всяческое нежелание князя не только воевать, но и говорить на эту тему.
– Слишком дерзок древлянский князь, – говорил Свенельд, – он посмел поднять руку на твоего подданного, того гляди – до тебя доберется. И не вспомнит, что вы братья.
Наконец, Свенельду удалось добиться желаемого. Ярополк устал сопротивляться и поддался уговорам воеводы. Князь стал готовиться к своему первому военному походу. Против брата.
Олег не мог поверить, что Ярополк замышляет недоброе. В детстве они часто играли вместе на княжьем дворе. Прошло всего несколько лет и теперь они должны были воевать, но не вместе, а друг против друга.
– Ложь, – отмахивался Олег, когда ему докладывали о замыслах Ярополка. – Злые языки наговаривают, хотят поссорить нас. Брат не мог меня предать.
Между тем Ярополк с дружиной вышел из Киева, и Олег был вынужден спешно собирать войско.
Они сошлись в поле близ древлянского города Овруч. У Олега дружина состояла из пеших воинов, лишь у воевод были лошади, у Ярополка же треть войска составляла конница. Бились русичи с русичами, брат с братом, поэтому обошлись без принятого в таких случаях поединка богатырей.
У Ярополка было численное превосходства, да и опыта его воинам хватало – многие сражались еще в дружине Святослава. А вел их старый Свенельд.
Киевляне атаковали древлян, стали теснить их к Овручу. Некоторое время Олегова дружина отчаянно сопротивлялась, но вскоре не выдержала натиска и в беспорядке стала отступать.
Через ров был перекинут узкий мост. По нему в город устремились толпы древлян. В общий поток был подхвачен и Олег. Тщетно он пытался выбраться – толпа увлекала его за собой. Мост не выдержал тяжести сотен воинов и рухнул в ров. Стоны и крики еще долго стояли над Овручем – многие древляне нашли смерть свою не на поле брани, а во рву, задавленные падающими сверху телами.
Битва закончилась, а Ярополк еще долго бродил среди трупов, ища своего брата.
– Не видел ли кто Олега? – вопрошал он своих воевод.
– Его в ров столкнули, – ответил кто-то. – Ищи там.
Вскоре дружинники вынесли тело Олега и положили перед Ярополком. Тот встал на колени и заплакал.
– Прости меня, брат, если сможешь, – сказал он. – Не хотел я твоей смерти.
Сзади неслышно подошел Свенельд.
– Видишь? – вскричал Ярополк. – Ты этого хотел? Этого?
– Отомщен мой сын, – спокойно произнес старый варяг. – Теперь моя душа успокоилась. А ты, княже, ступай в Киев. Теперь ты полноправный князь земли русской.
– А как же Новгород?
– Новгород далече, да и до него черед дойдет. Всему свое время…
Но Свенельд не успел довести свои намерения до конца – стар он был и вскоре мирно скончался в Киеве. А было это в лето 977 года.
Самый большой новгородский колокол, вечевой, настойчиво звал горожан на площадь. Было раннее утро. Новгородцы, бросив все свои дела, спешили на вече, по дороге судачили о последних событиях, пытаясь догадаться, что же заставило колокол заговорить. Площадь быстро заполнялась народом. Посадник велел послать за князем, ибо происшедшие события, требовали княжеского вмешательства.
Вскоре толпа плотным кольцом окружила помост, возвышавшийся посреди торговой площади. В первых рядах расположились самые уважаемые в городе люди, знатные купцы, бояре.
– Мужи новгородские! – обратился к присутствующим посадник. – Доселе неслыханная беда обрушилась на Русь…
Толпа замерла в ожидании. Небольшая тучка закрыла собой солнце, будто предвещая плохие новости. Посадник сильно волновался, голос его дрожал. Собравшись с силами, он продолжал:
– Киевский князь Ярополк напал на своего брата Олега, убил его, а земли древлян к себе присоединил.
Новгородцы взволнованно зашумели, такое событие никого не могло оставить равнодушным. Все осуждали Ярополка. В таком шуме было сложно что-либо разобрать. Посадник поднял руку вверх, призывая народ к спокойствию.
– Я не даром призвал князя на вече, – молвил он. – Думаю, настал его час постоять за землю новгородскую.
Владимир крепко вцепился в руку Добрыни, он не хотел верить услышанному.
– Я не буду воевать с Ярополком, – едва слышно шепнул он Добрыне.
В этот момент все взоры новгородцев обратились к Владимиру.
– Что же ты молчишь, княже? – спросил посадник.
От волнения Владимир не мог и слова вымолвить. Вперед выступил Добрыня.
– Князь готов за вас постоять, – решительно сказал он, – только дружина у него немногочисленна, едва ли сил хватит, чтобы Ярополку противостоять. Деньги нужны, чтобы нанять войско.
Вече вновь зашумело. Владимир по-прежнему держался за руку Добрыни, и не мог собраться с мыслями.
– Всё будет хорошо, – сказал Добрыня, похлопывая по плечу своего воспитанника.
Тем временем вече пришло к единому мнению. Новгородцы не хотели терять свою независимость и решили, что боеспособное войско им просто необходимо.
– Завтра к вечеру, князь, у тебя будут деньги, – сообщил посадник Владимиру, – так что готовься в дорогу.
Всю ночь Владимир не мог глаз сомкнуть, все ворочался с бока на бок, несмотря на уговоры Добрыни.
– Дел у нас много, так что встать нужно пораньше – ворчал тот.
Казалось, Владимир не слышал его слов. Он хотел сам во всем разобраться. Последние события произвели на него жуткое впечатление. Кончилось его беззаботное детство. Теперь от него ждали самостоятельных поступков. Юного князя мучили сомнения в правильности принятого Добрыней решения. Зачем ему воевать с Ярополком, ведь у каждого есть свое княжество? Им как братьям нужно жить в мире и согласии.
– Ярополк Олега не пощадил, и тебя в покое не оставит, – сказал Добрыня, присаживаясь к мальчику на кровать. – Он не перед чем не остановится. Мы должны быть готовы к любым испытаниям.
Добрыня был спокоен и говорил уверенно. Эта уверенность передалась и Владимиру.
Опытный Добрыня знал, что хорошее войско можно набрать из варяг, которые славились по всей Европе своей смелостью и умением сражаться. Именно поэтому было решено отправиться в Скандинавию.
Чтобы путь был безопасен, и удача сопутствовала в плавании, Владимир решил принести жертву Перуну и священному дракону.
Идол Перуна стоял в священной роще Перынь, устроенной самим князем новгородским. Его окружали восемь жертвенных огней в форме цветка. По обычаям, жертву Перуну должен был приносить сам князь.
Владимир медленно приблизился к идолу. В руках он нес внутренности убитой свиньи. Разложив дары на жертвенник, он преклонил колено и проговорил, глядя в пустые глазницы идола:
– Великий Перун, великий священный дракон, приношу вам дары. Охраните мой путь, сделайте его коротким и спокойным. Оградите меня и Новгород от врагов и сделайте мое возвращение скорым и радостным.
Владимир встал с колен и поклонился Перуну. Костер зашипел, в небо взметнулись яркие искры.
– Перун принял твою жертву, князь, – молвил стоявший позади Добрыня. – Боги на нашей стороне.
На следующий день корабли были снаряжены для плавания. Старейшины доставили обещанные деньги. Владимир в пояс поклонился людям, собравшимся провожать князя, и ладьи, распустив паруса, заскользили по водной глади, унося Владимира все дальше от Новгорода, к земле варягов.
Между тем Ярополк прислал в Новгород своего воеводу, обязал жителей платить ему дань.
Горожане уже смирились со своей участью, как в один прекрасный погожий день к новгородским берегам причалило несколько десятков кораблей. Быстрым уверенным шагом на берег сошел Владимир в сопровождении преданного Добрыни.
Весть о прибытии князя мгновенно облетела город. Народ спешил к причалу, чтобы своими глазами увидеть Владимира.
За прошедшее время князь преобразился, теперь это был не беззащитный мальчик-подросток, а возмужавший юноша. Из Скандинавии он привез себе жену, звавшуюся Оловой. Несмотря на это, Владимир по-прежнему прислушивался к советам Добрыни и во всем полагался на его мудрость и жизненный опыт.
Встречать князя с дружиной пришли знатные бояре во главе с бывшим посадником. Больно тяготило новгородцев киевское господство, привыкли они все вопросы решать самостоятельно, да и дань большую приходилось платить Киеву.
– Мы уж и не чаяли тебя увидеть, княже, – молвил посадник, кланяясь Владимиру. – Добро пожаловать.
Владимир несколько смутился. Раньше он не чувствовал к себе такого почтения и уважения со стороны вольнолюбивых новгородцев. Но времена меняются. Теперь жители нуждались в княжеской защите и надеялись только на Владимира. Они верили в своего князя, которого сами выпросили у Святослава, и доверяли ему.
– Как поживаете? – спросил Владимир бояр.
– Хуже некуда, – покачал головой посадник и рассказал о происшедших в городе изменениях.
Владимир слушал внимательно, изредка поглядывая на Добрыню.
– Не место теперь киевским воеводам в нашем городе, – решительно сказал Владимир, когда посадник закончил свою речь. – Мы заставим их покинуть Новгород.
Толпа одобрительно загудела. Владимир с Добрыней решили действовать немедленно и сразу же направились к киевским посадникам.
В своих силах князь был уверен, он собирался не только выгнать киевских посадников из Новгорода, но и проучить брата за его дерзость. У него были свои счеты с Ярополком. В детстве Владимиру пришлось вдоволь натерпеться унижений. Главным наследником земель Святослава считали Ярополка, он был старшим и лучшим. Владимир жаждал отомстить за детские обиды.
– Передайте Ярополку, – сказал Владимир перепуганным киевским воеводам, – пусть готовится к битве со мной.
Прежде чем идти на Киев, Владимир хотел заключить союз с полоцким князем Рогволодом. Полоцкое княжество располагалось между Киевским и Новгородским, поэтому поддержка Рогволода была очень важна для обеих сторон. Наиболее прочным и надежным считался союз, основанный на родственных связях. И Владимир, по совету Добрыни, отправил своих сватов к дочери полоцкого князя Рогнеде.
Значение союза с Полоцком осознавал и Ярополк, потому и киевские сваты спешили к Рогнеде.
Непростой выбор предстоял Рогволоду: между Владимиром и Ярополком, между Новгородом и Киевом.
Полоцкий князь относился к Владимиру с пренебрежением, считая его незаконнорожденным. По мнению Рогволода, князь должен быть благородных кровей, и свою дочь Рогволод решил отдать в жены настоящему князю – Ярополку. Да и саму княжну больше манил Киев.
“Не хочу розути робичича, но Ярополка хочу”, – таков был ответ Рогнеды.
Гордая княжна считала для себя унизительным разувать сына рабыни, как того требовал свадебный обычай. Она предпочла стать женой благородного Ярополка.
Отказ Рогнеды звучал оскорбительно. Ее слова задели самолюбие новгородского князя, но еще больше был рассержен Добрыня. Он считал свое происхождение благородным и не терпел, когда его унижали. Он делал все возможное, чтобы побыстрее собрать войско и отправиться в поход против Полоцка, чтобы отомстить обидчику.
Под знаменами новгородского князя объединились варяги, славяне, кривичи, чудичи. Новгородцы хотели иметь “своего” князя в Киеве, и потому дружно поддерживали Владимира. Огромная рать, возглавляемая юным князем и опытным Добрыней, двинулась на Полоцк.
У Рогволода была немногочисленная дружина, которая не смогла оказать должного сопротивления. К тому же на стороне Владимира были внезапность и быстрота нападения. Войска Ярополка не успели на помощь Рогволоду. Без особых усилий Владимир захватил Полоцк. Продвижение новгородских войск было настолько стремительно, что Рогволод с семьей даже не успел покинуть город.
Добрыня с Владимиром смогли вдоволь насладиться местью. Они не пощадили ни Рогволода, ни его сыновей, все были жестоко убиты.
“И поносил Добрыня Рогволода и дочь его, и нарек ее робичецей, и повелел Владимиру быть с нею перед отцом ее и матерью”.
Рогнеде же, несмотря на всяческое сопротивление с ее стороны, все-таки пришлось “розути робичича”, против своей воли полоцкая княжна стала женой Владимира.
Для юного князя в ту пору было чуждо чувство сострадания. Он убил Рогволода не на поле брани, а уже захваченного в плен, беззащитного, не пощадил и его сыновей. Дочь убитого князя, как неотъемлемая часть добычи, стала женой победителя.
Сватовство Владимира обернулось для Рогнеды кровью и слезами.
Владимир же только начинал свою месть. На очереди был Ярополк. По настоянию Добрыни, уверенного, что промедление смерти подобно, Владимир двинул войска к Киеву.
Ярополк медлил и не решался выступать против брата. Искра сомнения закралась в его сердце, чувствовал он свою вину за начало междоусобиц, новое столкновение могло только упрочить за ним дурную славу братоубийцы. К тому же его верный воевода Блуд успокаивал князя:
“Отнюдь не может противостоять тебе твой меньший брат Владимир – как не может синица против орла воевать. Не смущайся боязнью и не утруждай себя собиранием воинов”.
Меж тем новгородские дружины стремительно приближались к Киеву. Владимир первым начал войну, и теперь преимущество было на его стороне. Безусловно, сыграл роль и полководческий талант Добрыни, постоянно находившегося рядом с племянником. Ни Ярополк, ни окружавшие его люди, как оказалось, не были искусны в военном деле.
С большим опозданием Ярополк решился на военные действия и выслал свои войска навстречу Владимиру. Они сошлись на реке Друче, неподалеку от Смоленска. Преимущество оказалось на стороне Владимира, киевские войска бежали с поля боя.
В начале лета 978 года многочисленные войска Владимира подошли к Киеву.
Город возвышался на Старокиевской горе, занимал небольшую площадь, около двух гектаров и был хорошо укреплен. Глубокий ров, высокие стены надежно защищали Киев. Ярополк не отважился выступить против брата и укрылся за городскими стенами. Однако Владимир не собирался отказываться от своих планов и приказал войскам осадить Киев.
“… И стоял Владимир, окопавшись, на Дорогожиче – между Дорогожичем и Капичем…”
Мудрый Добрыня понимал, что штурмом взять хорошо укрепленный город сложно, тут нужна хитрость. Ему удалось узнать, что многие киевляне недовольны взглядами Ярополка, его благосклонным отношением к христианству. И греки, и римский папа направляли в Киев своих послов, которых Ярополк радушно принимал. Жена Ярополка, привезенная Святославом из Византии “ради красоты лица ее”, бывшая пленная монахиня, вероятнее всего, была православной. Подумывал о крещении и Ярополк, но боялся гнева народного. И не напрасно. Популярность киевского князя угасала даже за его симпатии к христианству, что уж говорить о крещении.
Во Владимире и Добрыне люди видели оплот старой веры, потому и тянулись к ним. К тому же осада действовала на киевлян удручающе, они упрекали Ярополка в бездействии.
Верные люди донесли Добрыне, что киевский воевода Блуд, правая рука Ярополка, на самом деле очень недоволен действиями князя. К нему-то и направил Добрыня своих послов для переговоров.
– Поможешь нашему князю, – говорили новгородцы Блуду, – будет он тебя за отца почитать и окажет большую честь, золотом одарит.
Блуд нахмурил брови, казалось эти слова обидели воеводу.
– Недоброе дело замышляет Владимир, – сказал он, – на родного брата идет.
– Так ведь не наш князь начал кровопролитие, – не унимались послы, – он за брата своего мстит, за всех богов наших.
– За богов, говорите?
Лицо Блуда заметно оживилось, словно искорка зажглась в его глазах.
– За наших богов и я постоять готов, – решительно заявил воевода.
Новгородские послы остались довольны собой, им удалось заручиться поддержкой влиятельного Блуда. Воевода по-прежнему оставался при Ярополке, только действовал теперь против него. Он даже замышлял собственноручно убить князя, но опасался разоблачения. Владимиру Блуд советовал идти на штурм города, тогда, в суматохе, будет проще расправиться с Ярополком. Однако Добрыня такой план не одобрил, он ему казался слишком рискованным.
Между тем ситуация накалялась. Владимир не собирался уходить от стен Киев, Ярополк не решался выйти из города и дать бой брату.
Тогда Блуд придумал новую ловушку для Ярополка, который по-прежнему ничего не подозревал и доверял своему воеводе.
– До меня дошли слухи, – сообщил Блуд князю в доверительной беседе, – будто горожане собираются открыть ворота Владимиру и выдать тебя.
Ярополк испуганно посмотрел на Блуда. Мысли об измене неоднократно посещали князя. Много раз он размышлял о возможности предательства. Однако слова Блуда неприятно поразили его, будто ошпарили горячим кипятком.
– Откуда у тебя такие сведения? – спросил Ярополк, совладав с собой.
– Верные люди донесли, княже, можешь не сомневаться.
Ярополк встал, нервно заходил по комнате.
– Что же делать? Что же делать? – князь схватился за голову.
– Выход один, – Блуд держался уверенно и говорил спокойно, – нужно бежать немедля из города, пока проклятые предатели не впустили Владимира. Только так мы сможем спастись.
Предложение Блуда не вызвало у Ярополка никаких подозрений. Он поблагодарил воеводу за преданность и пообещал спокойно все обдумать. Блуд радовался, что ему так легко удалось обхитрить Ярополка. Воевода почти не сомневался, что князь поверит в его донесение и его слова возымеют действие. Надежды Блуда сбылись. Под покровом ночи Ярополк вместе с Блудом и другими приближенными людьми покинул город.
Весть о бегстве князя быстро облетела Киев. Защищать бежавшего князя и умирать за него киевляне не хотели. Посовещавшись, горожане решили, что у них нет иного выхода, как открыть ворота Владимиру. 11 июня 978 года воины Владимира вступили в город.
По совету Блуда Ярополк бежал в город Родня, что располагался в устье реки Роси, правого притока Днепра.
Владимир был счастлив вернуться в свой родной город Киев победителем. В детстве к нему относились здесь как к незаконнорожденному, кто с презрением, кто с сочувствием. Теперь Владимир стал единовластным правителем всей Руси. Обиды и переживания остались в прошлом. По такому случаю князь сразу же приказал устроить пир.
– Рано праздновать, – остановил его Добрыня, – твой враг еще не побежден, а заперся в Родне.
– Пусть там и остается, – равнодушно ответил Владимир, – я и без Родни обойдусь.
Добрыня добродушно усмехнулся, с гордостью посмотрел на племянника, ему нравилось, что у Владимира есть свое мнение, но для принятия самостоятельных решений опыта ему все же маловато.
– Слишком ты наивен, князь, – покачал головой Добрыня, – Думаешь Ярополк так и будет в Родне сидеть? Он непременно захочет вернуть свои владения. Соберет войско побольше, да и двинет против тебя. Мы должны выступить первыми.
–Будь по-твоему… – краска выступила на щеках Владимира, он чувствовал некоторое смущение, в который раз приходилось признать правоту дяди.
Утром следующего дня войска Владимира направились к Родне и окружили ее.
Ярополк снова оказался в осажденном городе, только теперь у него было гораздо меньше воинов, к тому же в небольшой Родне с каждым днем уменьшались запасы продуктов и воды. Владимир имел все преимущества.
Ярополк не находил себе места, не знал, что предпринять. Он был хмур, почти ни с кем не разговаривал, старался избегать общения с воеводами, все больше сидел один в своей комнате и молча смотрел в окно. Наконец, он велел своим людям собраться на совет, чтобы вместе решить, как быть.
Князь был немногословен, говорил тихо, спокойно:
– Все вы знаете, что у стен города стоит Владимирово войско, посоветуйте, что делать будем?
Наступила тишина. Несколько минут все переглядывались да покашливали, никто не решался высказать свое мнение первым. Безмолвствовал и Блуд.
– Бежать нужно, князь, – прервал молчание Варяжко, молодой дружинник, уже успевший показать в боях свою отвагу и преданность, – скроемся у печенегов, наберем войско и…
Закончить ему не дал Блуд.
– Говоришь-то ты хорошо. А попробуй из города выбраться. Воинам Владимира числа нет. Мимо них и птица незамеченной не пролетит. На верную погибель зовет нас Варяжко.
Блуд замолчал, теперь внимание было обращено к нему. Все понимали, что неспроста он вступил в разговор, видно знает, как быть.
– Что же делать, воевода? – поторопил Блуда Ярополк.
– Владимир – твой брат, – спокойно ответил он, – иди к нему, проси мира.
Ярополк недоверчиво смотрел на воеводу.
– Сдаться на милость брата? – удивленно спросил князь.
– Заключи с ним мир, – ничуть не смутившись, продолжал Блуд, – Владимиру непросто будет одному управляться со всеми землями. Какое княжество тебе даст – то и бери.
Варяжко не выдержал, вскочил со своего места и подбежал к Ярополку.
– Не слушай его, князь! – закричал он, указывая на Блуда, – Владимир не пощадит тебя, ему не нужен другой князь. Только бегством ты можешь спастись.
Ярополк растерянно смотрел на окружающих, пытаясь разобраться, кто прав.
– Владимир перебьет всех, как только мы попытаемся выйти из города, – настаивал на своем Блуд.
– Лучше уж сложить головы в честном бою, чем сдаться!
Ярополк молчал. Казалось, он уже не слушал о чем говорят окружающие, а был полностью погружен в свои мысли. Ему предстояло принять непростое решение, от которого зависела его судьба и судьба его близких. Наконец, он попросил всех успокоиться и перестать спорить.
– Город окружен, – Ярополк говорил медленно, едва слышно, сомнения одолевали его, – помощи ждать нам неоткуда да и бежать невозможно. Остается… – Ярополк покосился на Блуда, – заключить мир с Владимиром и надеяться на его милость.
Князь отвернулся. Нелегко далось ему это решение. Движением руки он попросил всех удалиться.
Блуд торжествовал. Он едва сдерживал свою радость, чтобы не вызвать подозрения окружающих. Немедля, он направил гонца к Владимиру:
– Передай князю, – пусть готовится к встрече. Завтра приведу к нему Ярополка.
Ночь Ярополк провел в раздумьях. И как ни хотелось ему согласиться с доводами молодого Варяжко, он понимал, что так он только погубит своих людей, потому и решил положиться на мудрость опытного Блуда.
Утро следующего дня выдалось хмурым, густой туман будто пеленой укрывал землю, солнца не было видно. В такую мерзкую погоду ехать никуда не хотелось, но откладывать встречу с Владимиром не имело смысла– неопределенность только тяготила князя. Наспех собравшись вместе с самыми преданными людьми, среди которых были Блуд и Варяжко, Ярополк выехал из Родни.
Люди Владимира сразу заметили всадников и окружили их плотным кольцом.
– Я– князь киевский, – с достоинством произнес Ярополк, – мне необходимо поговорить с Владимиром.
– Владимир и есть нынче князь киевский, – усмехнулись варяги, – он тебя давно поджидает, следуй за нами.
Ярополк почувствовал неладное, но отступать было поздно. Князь пришпорил коня и послушно поехал за воинами. Он еще надеялся, что все обойдется и ему удастся договориться с Владимиром.
Вот и Киев. Никогда раньше возвращение в родной город не было для Ярополка таким мучительным и тягостным. Совсем недавно Ярополк сам восседал на княжьем дворе, а теперь был вынужден идти на поклон к брату. Немного времени прошло с тех пор, как Ярополк покинул Киев, но сейчас ему казалось, что город изменился до неузнаваемости и стал для него совершенно чужим.
У входа в княжий двор дружинники забрали у князя коня.
– Владимир готов принять тебя, – сообщили они.
Ярополк решительно открыл дверь. Ему навстречу выскочили двое варяг с обнаженными мечами. Видно, они уже давно поджидали его. Князь толком ничего не успел понять, как варяги пронзили его своими мечами.
Коварный Блуд поспешил затворить двери, опасаясь, чтобы дружинники Ярополка не учинили драку.
Варяжко, поняв, что это ловушка, стремглав вскочил на коня и вихрем понесся по узким киевским улочкам. Варяги пустились в погоню, но догнать его не удалось, Варяжко успел покинуть город и нашел себе приют у печенегов. Нередко вместе с ними бывший дружинник Ярополка совершал набеги на земли Владимира.
Плачевной оказалась участь предателя Блуда. Как и полагается, Владимир сдержал слово и щедро наградил воеводу, отблагодарив за оказанную услугу. Однако потом князь приказал убить Блуда:
“Я, по обещанию своему, воздал тебе почести как приятелю своему. Теперь сужу тебя как изменника и убийцу господина своего”.
Теперь Владимир стал единодержавным правителем Руси и, как победитель, устроил грандиозный пир.
Вволю повеселились и варяги. Им настолько понравилось праздновать, что они уже не могли остановиться. Они чувствовали себя полновластными хозяевами в городе, грабили киевлян, устраивали драки.
Князь попытался навести порядок, призвал варягов к ответу.
– Мы помогли тебе взять город, теперь можем распоряжаться здесь как победители, – варяги держались самоуверенно и даже надменно.
Это еще больше рассердило Владимира.
– Я заплатил вам все, что причиталось и даже с лихвой! – князя переполнял гнев. Однако наказать варягов он не мог, дружины у него еще не было. И Владимир решил пойти на хитрость.
– Если вы умерите свой пыл и оставите горожан в покое, – князь говорил как можно мягче, – получите еще по две гривны с человека.
– Добро, князь! Дело говоришь, – ответили варяги и ушли с миром.
На самом деле Владимир и не думал платить им такие большие деньги. Для него сейчас главным было выиграть время, чтобы успеть набрать хорошее войско из своего народа, без иноземцев. Когда дружина была собрана, варяги оказались не у дел. Спустя месяц они сами пришли к Владимиру, просили отпустить их в столицу Византии.
Князь не возражал.
– Идите с миром, – сказал он им на прощание.
Самых преданных и надежных Владимир отправил в качестве воевод в свои города. Остальным пришлось отплыть в Царьград.
Предусмотрительный князь, опасаясь мести обиженных варяг, поспешил предупредить византийского императора о возможной угрозе.
“Вот идут к тебе варяги, – писал Владимир, – не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного.
Так молодой князь избавился от наемной дружины. Шла осень 978 года.
В ознаменование своей победы над Ярополком Владимир велел установить на самом высоком месте в городе, неподалеку от княжеского терема деревянных идолов языческих богов.
Величественный Перун с серебряной головой и ниспадающими до самых локтей золотыми усами, Хорс, Даждьбог, Стрибог, Симаргл и Мокошь с высокого холма смотрели на Киев. Здесь совершались языческие обряды, приносились жертвы идолам.
Владимир заметно повзрослел. Он уже мог обходиться без постоянных советов и поучений Добрыни. Ему хотелось самостоятельности. Своего дядю Владимир отправил посадником к вольнолюбивым новгородцам, понимая, что только Добрыня с его жестокостью и упорством может с ними сладить.
В 20 лет Владимир вполне мог гордиться своими достижениями. Он снискал себе лавры победителя Рогволода и Ярополка, сумел освободиться от иноземного влияния и за короткое время завоевать народное признание. Успех и слава на время вскружили голову Владимиру. Он ежедневно устраивал пиры, на которых рекой лилось вино, княжеские столы ломились от яств, весело звенели гусли.
До покорения Киева у Владимира уже было две жены: Олова и Рогнеда, что дозволялось языческими обычаями. Теперь же князь женился и на красавице вдове Ярополка, взял в жены чешскую княжну Мальфреду.
Совсем позабыл Владимир за утехами о нуждах государственных… И это не могло не отразиться на состоянии дел на Руси. Некоторые земли, почувствовав, что узда ослабла, сумели выйти из-под влияния Киева, перестали платить дань. С юга, ведомые Варяжко, зачастили на Русь печенеги, на западе не давали покоя союзные Литве ятвяги, часть земель волынян, бужан и белохорватов захватили ляхи.
К счастью, Владимир не дал себе изнежиться в киевской роскоши и снова стал мудрым правителем огромной державы. Несмотря на отсутствие варягов, его дружина была по-прежнему боеспособной.
В 981 году великий киевский князь повел свою дружину против ляхов. Это был его первый самостоятельный поход без участия Добрыни.
Перемышль, Червен покорил Владимир и присоединил их к своему государству, наложил дань на вятичей, “с каждого плуга, как и отец его брал”. Легко давались князю победы. Его войско наводило ужас на окрестные племена.
Каждый раз, отправляясь в поход, или празднуя победу, приносил Владимир жертвы языческим кумирам. Так было и после победы над ятвягами.
Стояла ясная погода, дул теплый ветерок. Серебряная голова Перуна ярко сверкала на солнце. Пустые глаза деревянных идолов равнодушно взирали на происходящее.
По традиции воины во главе с князем расположились неподалеку от холма, где стояли деревянные истуканы. Волхвы развели огонь на жертвеннике. Яркое пламя костра резко взметнулось к небу.
Дружинники привели свинью, оглушили ее и повалили на землю. Главный жрец занес нож над животным. Внезапно он побледнел, нож выпал у него из рук.
– Сегодня особенный день, – многозначительно произнес жрец, – Перун требует более значительной жертвы – человеческой.
Старцы и бояре одобрительно закивали.
– Много раз выручали нас наши боги, много побед мы одержали с их помощью. Пора и возблагодарить наших богов как подобает.
Сразу же бросили жребий, чтобы узнать имя того “счастливчика”, которому предстояло отправиться к богам. С замиранием сердца ждали присутствующие рокового приговора. Жребий пал на Иоанна, сына варяга Федора, недавно переселившегося в Киев из Византии. Федор слыл в городе христианином.
Старший жрец велел немедля привести Иоанна к жертвеннику. Посланники отправились в дом варяга. Отец, узнав, что его единственного сына хотят принести в жертву языческим богам, пришел в негодование.
– Своего сына я вам на поругание не отдам! – решительно заявил он. – Ваши боги – простое дерево: нынче есть, а завтра сгниют. Они не едят, не пьют, не говорят и сделаны человеческими руками. Настоящий Бог один – ему служат и поклоняются греки. Это он сотворил солнце, небо, звезды, землю и самого человека, которому предназначил жить на земле. А что сделали ваши боги?
Пришедшие молчали, потупив взоры.
Его речь поразила всех. Настолько убедительно и воодушевленно он говорил. Так и ушли посланники ни с чем.
Однако жрец настаивал на своем и слушать ничего не хотел. Вооружившись, язычники вновь отправились к дому варяга. Тот не изменил своего решения и по-прежнему не выдавал сына:
– Если ваши боги настоящие, пусть сами заберут моего сына!
После этих слов язычники пришли в ярость. Они накинулись на варягов и порубили их, не пощадив ни старика, ни юношу.
Многие киевляне, узнав о случившемся, с сочувствием отнеслись к варягам, ведь среди них было немало и христиан. Даже язычники усомнились в подлинности своих богов, которым нужно приносить такие страшные жертвы.
Происшествие это произвело большое впечатление и на Владимира, заставило его, возможно, впервые по-настоящему задуматься об истинной вере. Уже спустя много лет, искупая кровь невинно убиенных, князь велит поставить на месте гибели варяг церковь Святой Богородицы.
Прослышав о сомнениях князя в силе его богов, со всех сторон света потянулись в Киев проповедники разных вер. Владимир принимал и выслушивал всех. Они старались как могли, хвалили своих богов, больно не терпелось им обратить могучего князя в свою веру и заполучить таким образом сильного союзника.
О том, как выбор веры делал князь Владимир, известно нам из древнерусского источника летописного, “Повести временных лет”, писанную Нестором. И вот что поведал старательный летописец.
Одними из первых прибыли в Киев послы в белых чалмах. Это были представители магометанской веры.
– Уверуй в закон наш, – уговаривали они киевского князя, – Наш Магомет учит нас совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина, зато можно творить блуд с женами.
Не по нраву пришлись Владимиру эти речи.
– На Руси всегда любили веселье, вино, без этого мы не сможем обойтись. Ваш Магомет не для нас.
Вскоре в Киев пришли иноземцы из Рима, направленные папой.
– Наша вера – свет, – горячо убеждали они князя, – кланяемся мы Богу, сотворившему небо и землю, звезды и месяц, и всё, что дышит.
Владимир внимательно слушал.
– А есть ли у вашего Бога какие-то заповеди? – спросил он.
Послы замялись.
– Пост по силе; “если кто пьет или ест, то всё во славу Божью”, так учил нас апостол Павел.
И посланники папы не произвели на Владимира должного впечатления:
– Идите, откуда пришли, ибо еще отцы наши не приняли вашей веры.
Слух о метаниях князя распространялся и по другим городам. Поспешили в Киев хазарские евреи.
– Христиане веруют в того, кого мы распяли, – говорили они, – а мы веруем в единого Бога Авраама, Исаака и Иакова. Законы наши просты и необременительны: обрезаться, не есть свинины и зайчатины, хранить субботу.
– Где же находится ваша земля? – заинтересовался Владимир.
Евреи приумолкли. Князь еще раз повторил свой вопрос.
– Разгневался Бог на наших отцов и рассеял нас по различным странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам, – ответили послы.
Владимир пришел в недоумение.
– Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Или вы хотите, чтобы и мы потеряли свои земли?
Из Греции в Киев прибыл ученый-философ по имени Кир, и его принял князь. Их беседа затянулась. Грек говорил просто и доступно, лицо его светилось покоем и радостью.
– В начале, в первый день, сотворил бог небо и землю… – рассказывал философ.
Владимир слушал с замиранием сердца, эта вера была ему наиболее близка, с ней ему уже приходилось неоднократно сталкиваться, и он хотел понять, почему люди так преданно верят в Христа и так яростно защищают свои убеждения.
Кир был человеком образованным, искусно владел словом. Он поведал князю всю историю христианства.
– Установил же Господь и день единый, в который, сойдя с небес, будут судить живых и мертвых и воздаст каждому по делам его…
В подтверждение своих слов грек достал холст, на котором была запечатлена картина Страшного Суда.
– Справа, – пояснил философ, – праведники, весело идущие в рай, слева – грешники, идущие на мучение.
– Хорошо тем, кто справа, горе тем, кто слева, – вздохнув, сказал Владимир.
– Ты еще можешь оказаться в числе праведников, – заметил философ, – для этого ты должен креститься и соблюдать законы христианские.
– Я должен подумать.
Философ ушел, а Владимир долго размышлял об услышанном, уж очень складно говорил философ. Его речь звучала настолько поучительно и убедительно, что князь был готов принять крещение в ту же минуту. Однако ему подобало думать не только о себе, но и о государстве. И Владимир решил призвать на совет бояр и градских старцев.
– Вам известно, что в город наш приезжали послы разных государств. Приходили болгары, немцы, греки, евреи. Все они хвалили свои законы, утверждали, что их вера лучшая.
– Своего никто бранить не станет, – заметил седой старец, сидевший напротив князя.
– По душе мне пришлись слова грека, говорил он мудро, чудно слушать. Рассказывал о начале мира, о бытии, о другом свете: если принять их веру, то можно после смерти восстать и жить вечно, те же, кто веру эту не примет, тоже восстанут после смерти, только гореть им вечно в огне. Вот и решил я спросить вашего совета, как быть? Не принять ли нам веру христианскую?
– На мой взгляд, спешить тут не надо, – снова заговорил седой старец. – Хвалить всякий может, неплохо бы самим убедиться в правдивости их слов. Нужно послать во все концы своих людей, чтобы посмотреть, кому можно доверять.
– Дело говоришь, – поддержали старца бояре, – надо самим во всем разобраться.
Владимир нашел, что старцы и бояре правы, не стоит в таком тонком деле принимать быстрых решений. Славных и умных мужей выбрал князь и отправил в разные страны, чтобы сравнить их веры.
С нетерпением ждал Владимир их возвращения. И как только посланники вернулись, князь немедля собрал старцев и бояр и велел посланникам поведать о своих впечатлениях.
– Были мы в Болгарии, – начал свой рассказ один из посланников, – смотрели, как они молятся. Сядут в храме и глядят туда-сюда как безумные. Нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их.
Присутствующие одобрительно зашумели:
– Не нужно нам такой веры.
–Ничего интересного не увидели мы и в Германии. Зато в Греции…
– Такой красоты мы никогда раньше не видели, – перебил другой посланник, не в силах сдержать своих эмоций, – ввели нас греки в свой храм, и не знали, где мы: на земле или на небе.
И посланники принялись красочно описывать, насколько хороша греческая вера.
– Не зря княгиня Ольга приняла закон греческий, – заметил седой старец, поглаживая бороду, – ведь она была мудрейшей из всех людей.
Владимир был рад, что старцы и бояре поддерживали и понимали его. Сам он внутренне готов был принять крещение и мечтал об этом. Однако он помнил, что к власти его привели язычники. Открытый переход Владимира на сторону христианства был бы воспринят ими как предательство. К тому же принятие другой веры, сколь бы хороша она ни была, могло обернуться вмешательством не только в религию, но и в политику. Проницательный Владимир хорошо осознавал это. И потому Владимир медлил с крещением, выжидая подходящего момента. И вскоре такой момент представился.
"