Дождавшись осенних каникул, мы семьей выехали в направлении Усть-Коксы, где планировали: «заглянуть» в гости к Виктору Николаевичу, в его салон-музей «Самоцветы», осмотреть доселе нам неизвестные Коксинские петроглифы, найти местонахождение Магического камня и погостить у моей университетской подруги – Веры.

Так как выехали мы из Чемала рано, то в Усть-Кане были в районе полудня. В имеющееся в нашем распоряжении свободное время мы решили осмотреть Усть-Канскую церковь, что хорошо видна с тракта. Взобравшись на горочку, являющуюся, по все видимости, террасой, мы припарковались и направились к храму. Первое, что меня поразило – это желтые, только что распустившиеся цветочки, которые были хорошо заметны на фоне пожухлой октябрьской травы. Видимо, у местных лютиков сбился фенологический ритм, и для них уже началась очередная весна. Лаковые цветочки лютиков редко, но равномерно встречались по южному склону. Храм мы осмотрели со всех сторон. Его архитектура напомнила нам Мыютинскую церковь. Настоятель о. Вячеслав в краткой беседе подтвердил наши догадки. После мы осмотрели соседний мемориальный комплекс и отправились дальше своей дорогой.

Мы проехали гору Ак-Таш, село Кырлык и, минуя очередной скальный массив с множеством пещер и гротов, нас осенило то, что этот знакомый нам массив – не просто обычная Канская гора, а точь-в-точь – каменный носорог! Мы решили подойти к нему ближе. У подножия Носорожьей горы протекает небольшая речка – Шиверта, которая уже подернулась льдом и на фоне соломенного цвета травы и коричневых стеблей курильского чая, который здесь в пойме образовывал целые заросли, она – речка, напоминала извивающегося белого питона-альбиноса, обходившего стороной каменную «морду носорога». Сняв в разных ракурсах Канского носорога, мы поехали далее в направлении Усть-Коксы.

Поздняя осень давала о себе знать. Повсюду господствовало межсезонье – уже не осень и еще не зима. Унылая пора завладела Алтаем. Ландшафты оголились, стали почти монотонными. Но, как только дорога подошла вплотную к реке Кокса, пейзажи преобразились. Перед нами предстала просто невероятная для конца октября картина: синяя река как бы прорисовывалась, обрамлялась белыми заберегами, поэтому смотрелась, красиво на монохромном ландшафте. С перевала Громатуха все это выглядело еще грациознее: кружевные забереги извивались согласно береговой линии и уровню реки, превращая Коксу в центр зрительного притяжения всех проезжающих Уймонским трактом.

Вот, и Усть-Кокса. Весь вечер мы строили планы на предстоящую пару дней. Главных целей у нас было две. Во-первых, мы жаждали найти «магический камень», а во-вторых, стремились отыскать неведомые нам доселе – Коксинские петроглифы. С утра мы занимались посещением Верх-Уймонских музеев. Не без помощи своих знакомых, мы собрали целый банк данных знатоков местных достопримечательностей. Обзвонив всех поименно, мы нашли гида на экскурсию к петроглифам и в три часа дня, встретившись с гидом – Михаилом, поехали к подножию горы Лысуха, где и припарковали свою машину. Компания у нас образовалась просто замечательная, можно сказать – семейная. Михаил взял двух своих дочек. Мы были всей семьей. Всю дорогу Михаил нам рассказывал про Уймонскую долину и ее достопримечательности; замечательных людей, ее населяющих; новости культурной жизни. Шли мы сначала по грунтовой дороге, потом, свернув с нее влево, стали карабкаться по заросшему травой и кустарником крутому каменисто-скалистому склону. Две сестренки шли впереди, направляемые отцовскими рекомендациями. Мы с Ярославом карабкались вверх сзади. Центральную позицию между нами занимал Михаил, он всем раздавал рекомендации по направлению и способу движения. Чем выше мы поднимались, тем грандиознее становились открывающиеся перед нами виды. Катунский хребет, обрамляющий Уймонскую долину с юга, был сплошь усыпан снегом выше снеговой линии. В самой восточной части видимой горной панорамы возвышался Белухинский массив. Кое-где южный склон северного борта Уймонской долины был покрыт лиственничными перелесками, по верхушкам которых еще сохранилась желто-коричневая хвоя, что заметно скрашивало видимый пейзаж. Мы были почти у цели. Слева – виднелись весьма приметные скалы, образующие почти гротообразное сооружение. Поверхность правой скалы имела характерную для «рисования» структуру и цвет поверхности. Но я все никак не могла оторваться от созерцания Уймонских окрестностей. Почти плоское днище этой межгорной котловины, видимое с нашей смотровой площадки, занимала селитебная зона районного центра, ограничивали которую реки: Кокса и Катунь. Хорошо была видна стрелка рек. Протекая по ровному дну котловины, реки лентообразно меандрировали. Особенно извилистой была Катунь. После слияния Коксы и Катуни, русло реки раздваивалось, троилось, делилось на «рукава» и протоки. Солнце находилось уже в правой части видимого небосвода, прямо над Катунью (до ее слияния с Коксой). Поэтому сам хребет был подернут дымковой пеленой, что придавало видимому пейзажу особую изюминку.

Все было прекрасно и грандиозно. Отснятые кадры выглядели нижеописанным образом. В левой их части красовались желтые верхушки лиственничных лесов Теректинского хребта. Основную часть горной панорамы, видимой с нашей обзорной точки, занимала сизоватая, с большой долей пурпура, стена Катунских гор, увенчанная в верхней части белоснежной короной. На плоском и ровном днище долины петлеобразным орнаментом протекала Катунь. Правый край кадра образовывал скалистый уступ – где и были искомые петроглифы.

Сменив пару объективов я, наконец, смогла оторваться от съемки Белухинского массива и Уймонской долины и направилась к покрытой «коричневым загаром» скале, где все участники нашего похода уже рассматривали наскальные изображения. Эта скала с юго-запада была прикрыта другой каменной глыбой, образующей в послеполуденное время теневой занавес, скрывая петроглифы. Хорошо читаются среди сохранившихся изображений силуэты косуль. Вверху показан целый сюжет, но разобрать его персонажей, мне не удалось, как на месте, так и сидя дома за монитором компьютера.

И еще: следов посещения этой писаницы любознательными туристами я не заметила. Это в прямом смысле укромное место. Сюда не ведут тропы, отсутствует бытовой мусор, и нет свежих надписей на скале. Есть только исписанное древними художниками полотно, да прекрасный пейзаж, вдохновляющий на творческий порыв этого самого художника, хотя движим он был, вероятнее всего, вполне естественными потребностями. Мы долго вглядывались в сохранившиеся контуры рисунков, пытаясь оценить как мастерство «ваятеля», так и сюжетную линию его «творческого замысла». После осмотра мы направились вниз, предварительно разделившись на две группы. Слава с Ярославом двинулись вниз – к машине, а я с компанией Михаила побрела к еще одному местонахождению петроглифов. Чтобы сократить время, мы пробирались к цели почти напролом. Михаил долго искал нужный камень, но найденные рисунки при визуальном осмотре я не могла считать древними петроглифами, уж сильно молоды они мне показались.

Вскоре мы «встали» на тропу и начали спускаться вниз. Вечерело. Солнце, закрытое облачной, слегка гофрированной завесой, окрашивало своим испускаемым светом эту занавесь в красноватые тона. Все время, пока я спускалась, в моей голове витала мысль о том, что этому атмосферному антуражу не хватает переднего плана. Есть все для чудного кадра: «седые панорамы гор», закатные цвета небосвода, рисунок облаков, но нет тех деталей, которые сделают кадр наиболее смотрибельным. И вот он – нужный акцент. Лучшего переднего плана я и придумать не могла! Небольшой ровный участок склона был сплошь покрыт чиевыми зарослями. Стебелек к стебельку – все они были наклонены к юго-востоку. Сухие метелки чия делали эту полянку насыщенно желтой, яркой, что сильно и стильно украшало видимый нами кадр. Фотография удалась особенно в том плане, что она передавала мое настроение от увиденной красоты.

Мы спустились вниз к машине. Еще некоторое время девочки бегали вокруг большого камня-валуна, выплескивая накопившиеся за экскурсию эмоции, и заряжаясь от окружающей нас Уймонской природы позитивом.