Со времен работы инструктором на турбазе Катунь у меня остались, правда, уже пожелтевшие со временем, распечатки материалов для экскурсий. И материалы эти довольно интересные. Ими я пользовалась на протяжении всей работы с туристами. Но одна из тем, предложенных для экскурсий, мне очень интересна и по сей день. Тема этой экскурсии: «Бубны и шаманы».

Из всего материала, туристам – слушателям нравился сюжет о «людских пороках, которые наказывались обществом того времени. Почитайте и вы, будет интересно.

«…На бубне Онгудайского шамана Энчу на наружной стороне обода под кожей находятся бугорки величиной с конопляное семечко. Они расположены в 9 поперечных рядах. По толкованию шамана Энчу это – кочкоры, то есть архары или каменные бараны. На других бубнах эти шишки крупнее – с боб или ружейную пулю, тогда их число меньше и помещаются они только на плечах бубна. При камлании говорится о бубне: «шестишишечный мой святой бубен». У некоторых телеутских шаманов шаманская шапка делается из шкуры филина причем, крылья не отрезаются, а остаются при шкуре и украшают шапку. Иногда и голова филина остается на шапке.

Камское (кам – шаман) звание, получается, по физическому наследству. Способность к камланию (обряд шамана)врожденная. Обучением приобретается только знание напевов и внешнего обряда. Человек, которому суждено природой быть шаманом, рано начинает чувствовать свое предрасположение к этому. Он становится болен и время от времени впадает в бешенство. Некоторые по нескольку лет воздерживаются от вступления в камы, потому что участь шамана незавидная. Камы, как говорит народная мудрость, не бывают богатыми. Но воздержание им обходится им дорого. Оно соединено с большими страданиями. Отдаленные звуки бубна приводят такого болезненного человека в легкую дрожь. Его начинает подергивать. Потом подергивания становятся все сильнее и сильнее. Человек начинает кривляться, он вскакивает, мечется, дурит. То же бывает с теми, кто вдруг прекратили камлание. Есть крестившиеся камы, воздерживающиеся от камлания добровольно. Они при всяком звуке бубна страдают от подергивания и приступов бешенства. Крещенный кам Григорий Тащаков в Улале был шерстобит. Часто звуки струны, напоминая бубен, вызывали в нем экзальтированное состояние, усиливающееся до бешенства, в котором он иногда ломал свой инструмент.

Тот, на кого выпадает рок быть шаманом. Сначала терпит физические мучения: ему ведет руки, ноги, он становится болен. После этого он учится у старого кама. Слушает его напевы, повторяя их тот час же за учителем. Камское звание не всегда передается от отца к сыну. Но влечение к камству, как врожденная болезнь является наследственной. Поэтому у кама часто родятся дети, предрасположенные к болезненным припадкам, влекущим за собой вступление в камское звание. Если в семье рождается мальчик или девочка с припадками, в роду которого не было шаманов, надо предполагать, что все же кто-то из умерших членов восходящей линии шаманов все же был. Уж если в роду был шаман, то кровь его непременно отразится в потомках.

Чуйский шаман Таран говорил, что «…камская страсть наследственна, как дворянская порода, как «белая кость». Если сын кама не чувствует склонности к камскому званию, то какой-нибудь племянник родится с этим призванием. Но есть и такие шаманы, которые вступили в это звание по личному хотению. Родовые шаманы могущественнее обыкновенных…»

Процедура камлания, по словам алтайцев, у разных камов разная: и само действие разнообразно, и песни другие, и боги, которых кам призывает, тоже другие. Только бог Ульгень и Эрлик общие для всех алтайцев. По словам чуйского шамана Тарана. Смотря по божетсву, к которому обращаются с молитвой или жертвой, процедура камлания бывает, различна: она должна изобразить поездку шамана со своей дружиной духов к далекому обиталищу божества. Если божество живет на небесах, например, Ульгень, то мистерия кама должна изобразить наглядно путешествие на небо, причем, шаману приходится, как по ступенькам лестницы, переходить с одного неба на другое, пока он не достигнет последнего седьмого неба. Если божество живет под землей, как, например, Эрлик, то мистерия изображает то, как шаман спускается в подземное царство.

Рассказ отца Чевалкова о камлании Эрлику.

Мистерия начинается выездом кама из того урочища, где он камлает, в сторону, где живет Эрлик. Если кам камлает в Бачате, он начинает описывать то, как выезжает из Бачата. Путь к Эрлику идет отсюда на юг. Кам проезжает через соседние к Бачату места. Переваливает через Алтай. Описывает мимоходом китайскую землю: «Китайская земля – красный песок». Затем, кам переезжает через «желтую степь» – через которую и сорока не летает. «С песнями через нее пойдем» – приглашает кам свою дружину. При этом затягивает песню. Молодежь подсаживается к нему и запевает. За «желтой степью» кам проезжает через «бледную степь» – по которой и «ворон не пролетал». И опять кам предлагает дружине развеселить себя песней.

За двумя скучными степями лежит «железная гора», упирающаяся в небо. Кам приглашает дружину быть единодушнее на опасном подъеме – «железную тайгу с единодушием пройдем».

Далее кам описывает трудный подъем на гору, представляет, будто он поднимается на нее и потом. Взобравшись на вершину горного перевала, тяжело дышит. На горе он видит множество костей когда-то погибших при смелом и самонадеянном подъеме камов, отправившихся также к Эрлику, но не обладавших достаточным количеством силы. «Кости мужей навалены рябыми горами, конские кости пегими горами стали».

«Небесный край прядает, железная крыша ударяется. Небесный край прядает, единодушно пройдем! Железная крыша ударяется. Прыгнув, перескочим!».

Пропев эти слова, и в самом деле прыгает, тихо поколотив в бубен после прыжка и помолчав немного, кам тяжело вздыхает. И здесь кам удивляется теми же словами грудам костей погибших камов и лошадей. Потом кам подъезжает к отверстию, ведущему в подземный мир. Спустившись в земную пасть, кам опять едет по плоскости и встречает море. Через море натянут один волос. Он переходит по этому опасному мосту. Чтобы наглядно представить этот переход, кам шатается из стороны в сторону, временами будто падая. Здесь он опять видит на дне моря множество костей погибших камов. Он замечает, что ни одна грешная душа не в состоянии пройти через это море, так как при переходе по волосу, непременно упадет в море и утонет. На другом берегу моря кам видит человека, который прибит за ухо к столбу. Кам спрашивает свою дружину: «Зачем он прибит?» Дружина отвечает ему, что этот человек, когда живой был, любил подслушивать людей. Далее встречается человек, который подвешен на столбе за язык: этот был при жизни клеветником. Еще дальше за столом сидит человек, на столе яства и напитки, но его руки не дотягиваются до еды. Он был при жизни скупым. Еще дальше сидит человек на раскаленной железной лошади, а слезть с нее не может. Гореть – не горит – только мучается. Этот человек воровал чужую скотину.

После того кам подъезжает к жилищу Эрлика. Его встречают собаки. Кам является к придвернику, тот не пускает его. Тогда кам дает ему подарки. Еще до начала камлания готовятся бураки с брагой, вареное мясо, хорьковые шкуры. Из этого запаса кам делает подарки и угощение придвернику. Приняв подарки, придверник пускает кама в юрту Эрлика.

При этом как отходит к дверям той юрты, в которой он камлает и изображает то, как будто он подходит в Эрлик-хану, сидящему в глубине юрты. Кам кланяется хозяину, приложив бубен ко лбу. Потом докладывает откуда он и зачем пришел. Затем, кам вскрикивает, что означает, что Эрлик его заметил и закричал, осердившись на его появление. Кам отскакивает к дверям – будто испугается гнева бога, потом снова приближается к его престолу. Это он проделывает до трех раз. После третьего раза Эрлик говорит: «Пернатые сюда не летают, имеющие когти не ходят: ты – черный пахучий жук, откуда сюда явился?» Кам говорит свое имя, имя своего отца, ссека. Называя себя «камкадылбашевым остатком». И, наконец, угощает хозяина вином, при этом делает вид, что бубном черпает из туясьев или ведер вино и подносит Эрлик-хану. Сейчас же вслед за этим он изображает самого хана, пьющего вино, делая отрыжку. Подпоив хана, кам предлагает Эрлику быка (который был заколот ранее) и толу – «откуп» – так называется собрание шуб и платьев на этот случай вынутых из ящиков и развешанных на веревках. Трогая эти вещи рукой, кам будто бы одну за другой передает хану. При этом он говорит: «Разнообразный толу, который на лошади не поднять, пусть тебе будет одеждой на шею и на все твое туловище». Впрочем, этот скарб потом остается у хозяина. При передаче каждой вещи хану делается удар в бубен. Эрлик пьянеет, и кам передразнивает пьяного человека. Затем, Эрлик шлет благословение просителю, обещает дать приплод скота, открывает даже каму то, какая кобыла родит жеребенка и с какими приметами.

Оттуда – из жилища Эрлика, кам с радостью возвращается назад. Вперед он ехал на коне, назад же возвращается на гусе. Он ходит по юрте на цыпочках, чтобы показать, что он летит. В речь свою он вставляет подражание гусиному крику: «Найнгак» Найнгак!».

Камлание затихает, кам садится. Бубен он не кладет своими руками, кто-нибудь другой берет его из рук кама, причем, ударяет в него три раза. Кам продолжает еще бить колотушкой по ладони или по своей груди. Забирают у него и колотушку.

Потом, кам протирает глаза, как будто после сна. Его спрашивают: «Каково съездил? С каким успехом?»

Кам отвечает: «Съездил благополучно! Принят был хорошо!»

Нынешние шаманы по общему убеждению, как алтайцев, так и урянхайцев и бурят, далеко не обладают теми знаниями и властью над таинственными силами природы, как прежние. Нынешние шаманы – не настоящие, а только обманщики. Рассказывают о могуществе прежних шаманов много. Так в местности Коты жил кам, он камлал по семь суток Эрлик-Кайрахану. Приносил ему в жертву по семь лошадей, трех или четырех делали «джаиками», остальных резали.

Некоторые алтайские шаманы ведут свой род от славного и сильного шамана, которого алтайцы и телеуты называют Кадылбаш, а теленгиты на Чуе – Тостогош. Так наш знакомый шаманТаран сам считал себя потомком Тостогоша. На озере Кеньги живет шаман Келек: нам не удалось его видеть, но от многих алтайцев мы слышали уверения, что он происходит от Кадылбаша.

Во время камлания шаманы поют призывания к богам: число этих богов призываемых божеств значительно, и не все их них имеют повсеместное распространение у алтайцев. Говорят, что даже известный шаман может призывать только определенных духов и другие духи будут глухи к его призывам.

Чуйский шаман Чулту говорит: Как зовут Кайракана не знаю, знаю только, что мы – алтайцы говорим: «Кайракан, когда гром гремит или когда беда случается, или когда во сне что-то страшное привидится».

Некоторые шаманы утверждают, что Кайракан умер и похоронен в местности на Чолушмане…»

Путешествия продолжаются… ольга Шадрина, фото автора, архивные фото