Змеиногорск — небольшой город в алтайских предгорьях, город, стоящий в отдалении от больших дорог, и поэтому не истоптанный туристами. Он окружен прекраснейшими в мире озерами, в которых растет чилим — водный орех, на берегах стоят причудливые, похожие на динозавров, скалы, а дальше начинаются горы Колыванского хребта с нетающими снежными шапками вершин, а еще дальше, кажется, и вовсе — край света.
Многие, в том числе и я, считают Змеиногорск волшебным — ходишь по его извилистым улицам с горки на горку, то и дело забредая в недалекое, далекое, а то и очень далекое прошлое. Кто вывернет тебе навстречу из-за лавки купца Сухова или не разрушенного еще Дома горных офицеров? То ли Брем, то ли Ползунов, а то и Достоевский — как повезет.
Все они тут бывали, ходили по этим улочкам, отоваривались в лавках, развлекались в Доме офицеров.
— У одних оставалось недовольство: Брем пишет, что «не только в Змееве, но и Бийске дороги аховые, тротуаров нет, лошади вязнут по колено в грязи». Ледебур удивлялся, что здесь его кормили отдельно от всех и в отдельном месте мыли его посуду – тут жили старообрядцы. Гумбольдт, как многие другие, восхищен Колыванским озером, пишет, что ничего прекрасней не видел. Достоевский был мрачен и грустил, потому что любезная его письма не прислала, — рассказывает директор местного музея Валентина Христиановна Смирнова. Она рассказывает так, как будто сама все это видела; один барнаульский писатель как-то сказал мне: «Знаешь, а я думаю, что не «как будто», а видела», но сама Христиановна эти разговоры не терпит. Так же, как разговоры про чудь белоглазую — сказочное племя, которое жило в этих местах, а как появились здесь «белый царь да белая береза», ушло под землю; про то, что в глубине шахт живет и охраняет несметные богатства Великий Полоз из сказок Бажова, а под сопкой Караульной есть подземное озеро, по которому плавает струг Ермака, полный золота. И про «демидовских старцев», которые когда-то всю Сибирь обошли, но нашли все-таки Змеиную гору, состоявшую, можно сказать, из чистого серебра, с добавлением золота. И решил, мол, тогда Демидов заложить тут рудник и построить крепость.
Валентина Христиановна не любит разговоров про все эти чудеса, потому что самым большим чудом считает свой город, место, получили первое рудное серебро России. Город, который сам — один большой музей.
Вход в Екатерининскую шахту.
Историки спорят насчет даты основания города-крепости Змеева, названного так по великому количеству змей, но, в общем, сходятся на 1739 году. Крепость начали строить сразу, как заложили рудник, и от нее до сих пор сохранились остатки бастиона и две пушки, которые стоят сейчас у входа в музей. Рудник, один из самых богатых в России, принадлежал заводчику Акинфию Демидову. Говорят, что он тайно печатал деньги из Змеиногорского серебра, и что серебро в этих деньгах было чище, чем в царских.
Сохранилась и плотина на речке Змеевке, построенная в 1786 году великим русским изобретателем Козьмой Фроловым. Сейчас это памятник федерального значения. Сохранился Екатерининский кунстштат – вход в шахту показывают туристам, да его можно увидеть и так, отойдя буквально на три шага от центра города.
Сохранился карьер на Змеиной горе, из которого брали руду, и до сих пор видны входы в открытые штольни. Валентина Христиановна мечтает, что когда-нибудь там будет большой туристический комплекс с подземным музеем, гостиницей и разными научно- развлекательными штуками.
У музея нас встречает местный щенок, бросается под ноги к Валентине Христиановне, клянчит пряничек. Сторож чистит дорожку к башне: в марте бушевали метели, замели все ценные экспонаты во дворе. Поэтому я не смогу показать вам прекрасную коллекцию печных дверок на северной стене дома, речку Мартазиху, которая протекает по территории музея и тоже вполне себе экспонат, потому что обозначена на картах 1785 года; много всего интересного не смогу я вам показать, но много и смогу, потому что в фондах музея — более 18 тысяч экспонатов.
Въездную башню в три этажа — бревенчатую, без единого гвоздя, высотой девять метров — построили несколько лет назад. На первых этажах разместили свидетельства славного казачьего прошлого города, а с верхнего открывается красивый вид на город и сопки — туристы обожают забираться сюда и делать фотографии.
Музей — самое старое здание в городе, ему почти два века. Его построили в 1825-25 году по замыслу Петра Фролова, инженера, просветителя, сына того самого гениального изобретателя Козьмы, специально под историческую коллекцию. В те годы Змеиногорск жил богато и весело, 90% серебра в российской казне было добыто из змеиногорских руд. Путешественники поражались: «Змеевские мещанки не только заказывали белье в Париже, но и мыть его туда отправляли». Отголоски этого времени нет-нет, да и доносятся до современности: в 2009 году много шуму наделала история с кладом. Начали рыть котлован под новый магазин — вырыли целую кучу серебряных монет достоинством от рубля до 50 копеек. Горожане быстро разобрали монеты — на память.
У этой праздничной картинки двухвековой давности была другая, страшная сторона: змеиногорское серебро добывали глубоко под землей «секретно-каторжные», их откуда-то, «из Расеи», привозили в колодах, ручном и ножном железе, держали в «секретных покоях». Был указ «кормить недосыта, но и впроголодь не держать».
— Вот доказательство, что в шахтах было 10 горизонтов, — Валентина Христиановна показывает копию сохранившегося с демидовских времен чертежа. Горизонты — как этажи в современных многоэтажках, только наоборот. Ближний к земле — первый, потом второй… А десятый — совсем-совсем в глубине, и жутко представить, как работали там люди.
Валентина Христиановна проводит меня по всем залам музея. Люди жили здесь задолго до нас: охотились на мамонтов и носорогов, делали удивительные украшения из железа и меди, растирали зерно на плоских камнях, обжигали на огне кособокие горшки из глины.
Некоторые экспонаты первого зала подарены Христиановне археологами — впрочем, многое здесь подарено местными жителями и поклонниками светлого таланта и энтузиазма Смирновой из разных мест нашей планеты: «археологи, геологи, шахтеры и просто… некоторые люди», — говорит она о дарителях. Несколько раз уже было так: приезжает человек издалека, восхищается музеем, а потом в Змеиногорск приходит посылка с редкостями.
Самым ценным экспонатом Змеиногорского музея в Алтайском крае считают Валентину Христиановну, она и сама, когда покупала квартиру в старинном доме со стенами в полтора метра толщиной, приговаривала: «Экспонат должен жить в музее».
В Змеиногорске многие зовут ее Валентиной Ивановной, так проще. А она родилась в интеллигентной ленинградской, но интернациональной семье — отец немец, мама — полячка. Хорошо помнит ужас блокады, которую ей довелось пережить маленькой девочкой. Через несколько дней после того, как советские войска сняли блокаду, Валю с мамой сослали к отцу — он, немец, еще раньше был сослан на Урал, в угольные шахты.
В Змеиногорск Валентина Христиановна приехала в 1975 году уже взрослой женщиной, матерью двоих детей. Устроилась работать в школу, преподавала математику.
— Мне все здесь было интересно, и в первый же год я повезла ребятишек на озеро, потом в Колывань. Мне было настолько любопытно, что я и в карьер лазала. С мая 1981 года я начала ездить в архивы. Читаешь, а потом ходишь вокруг да около: Луговая штольня – а где она? Екатерининская шахта – а она где? И до сих пор еще не все узнано. Постепенно мне открывалась история, очень интересная и недоступная…. И когда тогдашний глава города Михаил Филиппович выдернул меня из школы и сказал: «Давай будем делать музей», – я согласилась.
Люди смотрели и удивлялись, как здорово все у нее получилось. В здании, два века назад построенном под музей, в 81 году была почта, до этого в нем с 1828 года торговали спиртом, и вот в него возвращался музей.
— Дом был очень темный и страшный внутри; экспонатов не было. Пришлось писать просьбу начальнику крайоно: «Просим помочь ребятишками от станции юных туристов», чтобы с нами поездили, поискали. Ездили с ними в экспедиции, ходили по дворам, и за три лета потихоньку набрали кое-что.
… Мы переходим в следующий зал, посвященный Ползунову, Фролову и другим змеиногорским гениям. Здесь повсюду макеты их изобретений, и, конечно, есть здесь и знаменитая паровая машина, хотя Ползунов придумал ее не в Змеиногорске.
— Ползунов работал здесь в 1750 году, наносил на карту наикратчайшие расстояния от Змеева завода до Локтевского медеплавильного, сереброплавильного Барнаульского, сереброплавильного Павловского. Копия его рукописной карты имеется у нас в музее, — рассказывает Валентина Христиановна.
А в 1753 году он строил здесь на речке пильную мельницу, чтобы пилить лес для постройки домов — круглого леса для строительства уже не хватало. У нас есть «Карта на сожжение угля для медеплавильных печей колыванского бору», по-моему, 1771 года. Лес быстро исчезал – его сжигали на уголь и потом плавили им руду. Поэтому мельница была большим подспорьем — дома строили из каких-то плах.
— Фролова называют вторым Ползуновым, — продолжает она, и смотрит на меня как-то сухо, как будто это я принижаю фроловские достижения. — А он был ничуть не хуже! Это был просто гений, он столько сделал, я чувствую к нему такую благодарность!
Про каждый экспонат этого музея можно написать небольшую повесть.
Молочник и тарелки кузнецовского фаянса принесла местная учительница — они остались ей от бабушки. Крошечный алмаз в пробирке Валентине Христиановне подарил известный сибирский геолог Вениамин Чекалин.
Атлас с подмоченными страницами принес в музей местный житель. Было сразу видно, что это редкая книга: старинные географические карты; красивый строгий шрифт, яти: «Съверная часть Нидерландовъ», «Нъмецкое море». Атлас оцифровали в отделе редких книг краевой библиотеки и отправили в отдел картографии Российской государственной библиотеки в Москве. Вскоре пришло подтверждение: это действительно «Новейший атлас или собрание карт всех частей земного шара, почерпнутый из разных сочинителей и напечатанный в Санкт-Петербурге для употребления юношества в 1793 г. при Горном училище».
Теперь атлас хранится в специальной папочке, посетителям его не показывают, но они могут полистать распечатку электронных копий, которые тоже вызывают восхищение. В музее хранятся и другие книжные памятники. «Нам бы хранилище побольше, — мечтает Валентина Христиановна. — И хотя бы еще один зал».
– Валентина Христиановна, как вам кажется — люди думают о своих корнях, о прошлом своего города, своей страны?
— Многие — да. Запросы отовсюду присылают: ой, помогите нам найти наших предков. Есть смешные, конечно. Одна дама ходит по музею, рассматривает фотографии и говорит: «думаю, вот этот дом мне подходит. Моя бабушка, еще будучи девочкой, жила в Змеиногорске, и у нее была нянька, так вот эта нянька потом рассказывала про наш дом бабушке, а бабушка мне — я специально приехала посмотреть, думаю, это он».
— Несерьезно это, — говорит Валентина Христиановна. — А вот когда находишь документальное подтверждение какой-то версии, то потом несколько дней как на крыльях летаешь.
Она ведет меня к въездной башне, своей новой гордости, и красивый старый город смотрит на нее всеми своими маленькими сибирскими окошками. Он знает, что ее трудом он стал заметной точкой на культурной карте России, и, кажется, ужасно ей благодарен.
"