В. В. Ведерников "Деятельность горных инженеров Алтайского горного округа по золота в 1747-1896 годах"

В. В. Ведерников “Деятельность горных инженеров Алтайского горного округа по золота в 1747-1896 годах”

Вопрос о влиянии недр на историю региональной цивилизации (в нашем случае России) можно отнести к наиболее актуальным, способным вызвать своей постановкой интерес исследователей, хотя бы потому, что в нем содержится претензия на междисциплинарность подхода. Такая постановка темы позволяет взглянуть на документ другой эпохи с совершенно иных позиций. Акты делопроизводства представляют собой более или менее отчетливые следы действий людей, их поступков.

Таким образом, речь идет о логике социального поведения, иначе говоря, поведения не всегда полностью осмысленного, но всегда целеориентированного, закрепленного в негласных разрешительных и запретительных нормах, выработанных коллективной психикой (менталитетом) людей в течение их совместной деятельности.

Недаром Ф. Бродель, один из главных представителей французской исторической школы Анналов в своих трудах столь большое внимание уделил “молчаливой” истории повседневности, действующей мощно и подспудно. Хотя Ф. Бродель в трактовке влиятельного фактора среды исходит из спонтанного совпадения природных условий, определяющих направление деятельности человека, на наш взгляд, следует сделать акцент именно на том, как высоко группа людей оценивает возможности той деятельности, которую он ведет и на те предыдущие “рукотворные” обстоятельства, которые либо способствуют, либо препятствуют этому. Подобный взгляд на объективную реальность приводит к пониманию “мягкой власти” как навыка отбора человеком определенных жизненных обстоятельств и целенаправленного их использования на практике, в управлении.

Изучение истории эксплуатации недр региональной цивилизацией оказывается тесно связанным с проблемой отношения горных инженеров к усовершенствованию техники и технологии горного производства. Эта проблема отношения состоит в следующем противоречии: во второй половине XVIII–конце XIX в. горные инженеры Алтайского горного округа представляли собой ответственных исполнительных лиц, не заинтересованных в успехе горного производства. Основной причиной такого положения вещей стало бюрократическое чинопроизводство, когда должности горных инженеров привязывались к чинам. Это означало на практике абсолютно гарантированное получение чина по выслуге лет, независимо от какого-либо личного вклада. В таких объективных условиях ни личная, ни коллективная ответственность горных инженеров за состояние горного промысла немыслима.

Взятие заводов покойного А.Демидова в казну в 1747 г. было вызвано представлениями о “естественных богатствах” Сибири. Н. М. Ядринцев публицистически выразил одну особенность освоения Алтая:

“В большинстве под именем богатств Сибири разумеются, прежде всего ее естественные произведения и природные запасы, а отсюда уже понятие богатства переносится на все остальное… Из звероловческой колонии мы вдруг захотели сделать Сибирь горно-заводской : Слабы были наши интеллектуальные средства и знания во время покорения Сибири… Открытия шли наудачу и случайно… Самая местность узнавалась ощупью” (Ядринцев Н.М. 1882).

Историческую судьбу Алтая определило богатейшее Змеиногорское месторождение золотистого серебра, но этому открытию предшествовало несколько неудачных попыток выяснить содержание в горной породе серебра. В первой половине XIX в. в связи с “изубожением” Змеиногорского месторождения рудная база Алтайских заводов переместилась на Зыряновский рудник. В период аренды Алтайского округа Министерством финансов (1830-1855 гг.) предпринимаются попытки открытия самородного и россыпного золота, когда поисковые партии зачастую пересекали административные границы округа. Кабинет открывает казенные прииски. Так, на наш взгляд, выглядит главная магистраль развития горной промышленности Алтайского горного округа.

Добычу золотистого серебра в богатых месторождениях очень часто вели в разносах, обширных горизонтальных выработках внутри горы.

“Иногда какая-то часть горы вся перерезана бывает короткими и тонкими рудными прожилками, пересекающимися крест накрест во всех направлениях, что называют штокверком” (Спасский Г. И., 1841).

Образованию разносов всегда сопутствовали штокверки и, как ни странно, “упущения” по должности, работа в разносах вызывала скученность бергайеров (“горосечцев”) на верхних горизонтах рудника при затоплении шахт на нижних горизонтах. Самым знаменитым стал Комисский разнос Змеиногорского рудника, неупорядоченная разработка которого велась под руководством бывшего лютеранского пастора И. Лейбе.

“Столь усиленная добыча лучших руд Змеиногорского рудника истощила вскоре богатейшую часть его, заключавшуюся в Комисском разносе, получаемых от разведок руд не доставало для заводов. И хотя рудник не был еще совершенно разведан, но с 1764 года начата уже выемка руд лучшего содержания на очистку. Средние же и убогие по тогдашнему времени употреблялись для закатки выработанных мест или по-прежнему выкидывались в отвалы вместе с пустыми породами. При сем способе разработки много даже богатых руд осталось под закладками и от того работа в последствии была сопряжена с величайшими затруднениями от осадки висячего бока на выработанное пространство, так что главные флигели и шахты должно было проходить в новых местах” (Майор Кулибин, 1834).

Добыча на 13 горизонте (в Крестительной штольне) прекратилась из-за затопления. Примечательно, что в 40 гг. XIX на Зыряновском руднике наблюдалась такая же картина: скученность работников в разносе в одном из верхних горизонтов и затопление 13 горизонта рудника. Во второстепенных рудниках Змеиногорского края, всегда игравших очень незначительную роль, штокверков не встречалось, “запущение” горных работ было впечатляющим по причине пьянства приставов этих рудников, которые сменяли один другого на упомянутой должности.

В 1815 г. в “искаженном и расхищенном” Черепановском руднике по приказу нового управляющего Змеиногорским краем пришлось расширять тесные стены шахт и опускать лихтлохи (вертикальные выработки с дневной поверхности горы точно на штольню для обеспечения вентиляции в руднике) — такова была запущенность дел там.

По данным горной науки того времени, поведение горной жилы выглядит многообразно. Жила может выклиниваться, брюхатить, жила имеет протяжение и падение, направление, имеет висячий и лежачий бок. Различаются дерновые жилы, главные и побочные, прожилки, безрудные (пустые) и рудные (богатые). Толстые и короткие жилы, углубившиеся в горные породы, различаются как стоячие штоки и лежачие штоки.

Показанное отношение горных инженеров к служебным обязанностям неизбежно вело за собой утрату целостной методологии ведения горных работ и измерения выработок, а также шурфования (геологоразведок). На практике элементарное попустительство, либо не владение измерениями горных выработок (маркшейдерское искусство) оказалось явлением весьма распространенным. Складывались особые методы управления горнометаллургической промышленностью Западной Сибири в условиях технологической консервации производства. Их суть состояла в том, чтобы решать текущие проблемы производства, поддерживая его “на плаву” для обеспечения стабильного уровня выплавки золотистого серебра.

Горный начальник Алтайских заводов (1843-1857 гг.) А. Р. Гернгросс писал:

“Горному офицеру, кроме убеждения, вытекающего из знания и опыта, нужно еще и терпение, а его-то редко и можно найти:Случай их (рудники – В.В.) открыл, случаю же было предоставлено дальнейшее их развитие. Вынимали, что было поближе к рукам и только в период времени с 1843 по 1857 годы проверены были рудничные карты, составлены профили и разрезы действующих рудников. Вследствие сего можно было произвести разведки и достичь выгодных результатов:Казенная работа должна отзываться вялостью, потому что назначение на места зависит от произвола начальника или по старшинству… Чиновники сменяются редко и уверены, что насиженные ими места останутся для них вечной синекурой. Недостаточность содержания порождает злоупотребления и совершенную инерцию, которая во всяком случае неудобна, а в промышленном производстве убийственна” (РГИА. Ф. 468. Оп. 22. Д. 720. Л. 6-7).

В отношении “непрочности серебреного промысла” В.А. Бекман, главный начальник Алтайского горного округа (1851-1857 гг.) высказал взгляд, разделявшийся и А.Р. Гернгроссом:

“Упадок рудников в настоящее время ближе отнести к тому обстоятельству, что они за исключением весьма немногих разрабатывались средствами весьма ограниченными, не дозволявшими углубляться на нижние горизонты, : а большая часть приисков оставлены вообще без надлежащего исследования” (РГИА. Ф.468. Оп. 19. Д. 75. Л. 3 — 3 об).

Автор “Горного журнала” писал:

“Все почти известнейшие или более уважительные серебряные рудники в Колывановоскресенском округе открытием своим обязаны случаю, ибо нет никаких актов, кои бы могли подтвердить, чтобы они были плодом каких-либо соображений. Потому-то здесь, как и во многих других местах, существует предубеждение, что богатейшие открытия редко достигаются без случайного счастия и что они отнюдь не подчинены правилам науки. Сия мысль есть плод слепого предубеждения” (Горный журнал, 1831).

В период аренды Алтайского округа Министерством финансов (1830-1855 гг.) предпринимались усиленные попытки разыскания самородного и россыпного золота. Ежегодно, с мая по сентябрь включительно, зачастую за границы Алтайского горного округа посылались разведочные партии. Эти меры диктовались условиями аренды округа: Министерство финансов обязывалось возместить Кабинету стоимость 1000 пудов золотистого серебра, оставляя остаток прибыли себе, либо компенсировать стоимость металла, если было выплавлено меньше установленного объема. Кадровая политика Министерства финансов характеризовалась усилением личной ответственности горных инженеров, а также щедрыми материальными вознаграждениями (звонкой монетой, часами, серебреными портсигарами) руководителей тех поисковых партий, чья деятельность завершилась открытием золотоносных песков или месторождений.

Отмена крепостного права вызвала резкий взлет цены рабочей силы, соответственно рост себестоимости золотистого серебра. Примечательно: руды в Саксонии были не богаче алтайских, но рабочим во Фрейберге платили в 3 раза больше, чем на Алтайских заводах, соответственно себестоимость саксонского серебра была в 3 раза выше, однако организация горно-металлургического производства в Саксонии создавала устойчивую возможность получения прибыли, в то время как Алтайские заводы несли убытки (Н. Иосса, 1885). Процесс упадка сереброплавильной промышленности на Алтае завершился падением мировых цен на серебро в самом конце XIX в.

С точки зрения горного искусства, решающее влияние на развитие горного промысла имела инициатива горного работника, который проявлял себя в деле. Официальная идеология, обслуживающая финансовые интересы короны, не совпадала с ценностными ориентирами горных инженеров. Такое положение дел имело главным результатом притупление интереса к геологическим разведкам. Коллективная психика горных инженеров порождала стойкие предубеждения в отношении горного и заводского действия, инерция этих предубеждений была настолько сильна, что блокировала действие срочных мер по повышению эффективности горнометаллургического производства в целом. Видимо в этом стоит искать ответ на вопрос, почему горные инженеры не оставили на Алтае духовного наследия.